— Сидите в машине, — бросил я девушкам, заглушив двигатель.

Я вышел. Холодный ветер тут же трепанул полы пиджака. Капли дождя лениво стекали по лицу. Он не двинулся с места, пока я не подошел почти вплотную.

— Вы Громов? — спросил он слегка дрожащим голосом, стуча зубами от холода.

— Я Громов.

Он молча протянул мне плотный, тяжелый конверт из дорогой бумаги.

— С-ск-каз-зали п-перед-дать л-лично в-в р-руки.

Я взял письмо. Оно было прохладным и чуть влажным от дождя. На обратной стороне — капля темно-красного сургуча с оттиском, который я не стал рассматривать.

Двадцать первый век на дворе. Какие, святые угодники, могут быть письма? По электронной почте нельзя все сбросить, что ли? Эта аристократическая тяга к архаизмам начинает утомлять.

— Спасибо, — сказал я и, не глядя, сунул конверт во внутренний карман пиджака.

Посыльный посмотрел на меня с нескрываемым удивлением. Он явно ожидал другой реакции — что я начну тут же, под дождем, вскрывать письмо, что на моем лице отразится волнение или хотя бы любопытство. Но я просто убрал его, словно это была очередная рекламная листовка. Он пожал плечами, развернулся и так же беззвучно растворился в ночном тумане.

Я открыл ворота, сел в машину и заехал во двор.

Девушки, не сговариваясь, разулись и направились на кухню. Я слышал, как зазвенела посуда, как включилась вода. Рутина. Я снял мокрый пиджак, повесил его на вешалку в коридоре, чувствуя, как плотный конверт давит на грудь, но доставать его не стал. Не сейчас.

— Так что там за письмо? — голос Алисы донесся с кухни, когда я вошел. Она стояла у плиты, помешивая что-то в кастрюле, а Лидия нарезала овощи для салата.

Я тяжело вздохнул. Они не отстанут. Я прошел в коридор, вытащил из кармана пиджака этот привет из прошлого и вернулся на кухню. Повертел его в руках. И только сейчас мой взгляд упал на сургучную печать.

На темно-красном воске был оттиснут герб. Четкий, до мелочей проработанный. Серый волк, стоящий на вершине скалы., а над ним грозовая туча, из которой бьет молния.

Герб рода Громовых.

В тот же миг мир исчез.

Это не было похоже на прежние видения. Это был не укол, а удар кувалдой. Невралгический шторм, пронесшийся по всем синапсам, выжигая их. Спазм, скрутивший тело, выгнувший спину. Я схватился за столешницу, чтобы не упасть, но пальцы не слушались. Перед глазами плясали черные пятна, а в ушах стоял оглушительный гул, будто не в колокол кувалдой ударили, а прямо мне по голове.

Картинки. Они были не просто воспоминаниями. Они были реальностью, в которую меня швырнуло без всякого предупреждения.

…Парадный вход огромного столичного особняка. Не дождь — ледяная крупа, которая сечет по лицу. И холоднее этой крупы взгляд отца. Его лицо, обычно спокойное и властное, перекошено гримасой ярости. Он тычет пальцем в брошенные на мраморный пол саквояжи. И его крик, каждое слово которого словно удар хлыста: «Ты — позор рода Громовых. Вон. Чтобы духу твоего здесь не было».

Тяжелая дубовая дверь захлопнулась, отрезая не просто от дома. От жизни.

— Громов!

— Виктор!

Женские крики пробивались сквозь гул как далекие, искаженные сигналы. Я с трудом разлепил веки. Кухня. Я стоял, вцепившись в столешницу, а девушки, бледные и испуганные, были рядом.

Я скрипнул зубами, заставляя себя выпрямиться. Боль в голове была чудовищной.

— Все в порядке, — прохрипел я, снова беря конверт в руки. Пальцы едва слушались. — Просто что-то… спину прострелило и в голову отдало.

Они переглянулись. Во взгляде Алисы читалось неприкрытое беспокойство, а вот Лидия смотрела с подозрением.

— Ну тебе ж не пятьдесят лет, чтобы так спину прихватывало, — заметила Алиса.

Я пожал плечами, и это простое движение отозвалось новой вспышкой боли, которая прошла от затылка до поясницы.

— Бывает.

Я оперся на стол. В голове все еще мелькали обрывки чужой, но теперь уже такой болезненно моей жизни. Детство в столичном огромном доме. Редкие, сдержанные похвалы отца. Юность. Бунт. Попытки доказать, что я — не просто тень великого рода, а самостоятельная личность. Но причина… причина изгнания оставалась заблокированной. Словно мозг этого тела сам поставил защитный барьер на самом травмирующем воспоминании.

Поддев лезвием кухонного ножа край сургуча, я вскрыл письмо и почувствовал, как руки мелко дрожат.

Почему я дрожу? Я проанализировал собственную реакцию. Это не моя семья. Это чужие мне люди. Их история, их боль — это не мое. Так что это за чувство? Этот холод в животе, это учащенное сердцебиение? Неужели память тела способна на такое?

Я сел за стол, чувствуя, как подкашиваются ноги. Развернул плотный лист бумаги. Витиеватый, каллиграфический почерк, каждая буква выведена с аристократической точностью.

«Сын».

Я усмехнулся. Криво, безрадостно. Внутри, в той части сознания, что принадлежала Алексею, поднялась волна злой иронии. Сын, значит? А не ты ли отрекся от него и сослал к черту на кулички? Не ты ли захлопнул перед ним дверь, вычеркнув из своей жизни?

Я опустил взгляд ниже.

'Нужно поговорить. Приезжай в Москву.

Андрей Иванович Громов'.

Конец 3 Книги

Дорогие наши читатели. Мы очень рады что вы остаетесь с нами и следите за приключениями Громова. Дальше они станут только интереснее.

Если вам понравилась история черканите какой-нибудь коммент под первым томом. Будем очень признательны)

Четвертая книга — https://author.today/reader/499582

Nota bene

Книга предоставлена Цокольным этажом, где можно скачать и другие книги.

Сайт заблокирован в России, поэтому доступ к сайту через VPN/прокси.

У нас есть Telegram-бот, для использования которого нужно: 1) создать группу, 2) добавить в нее бота по ссылке и 3) сделать его админом с правом на «Анонимность».

* * *

Если вам понравилась книга, наградите автора лайком и донатом:

Архитектор Душ III