Все взгляды обратились ко мне.

Продали. Как скотину. Правда, хоть и не вся.

— Лекс, — соврал я, хлебая свой "дымок". — Семьи нет. Продали. И точка. — Постарался сделать голос грубым и не терпящим вопросов.

— Жестко, — констатировал Григорий. — Но не редкость. Сегодня… — он тяжело вздохнул, — …было жестоко. Даже для меня. Эти визги… Эта пена… — Он вдруг резко осушил кружку. — Ладно. Пить надо. Забыться. Завтра — ад второй серии.

Мы пили. Молча. Каждый со своими мыслями и демонами. Марк что-то бормотал о "нейротрансмиттерах" и "фильтрации сознания". Степан тихо плакал. Клим сидел неподвижно, как статуя, лишь его глаза отслеживали каждое движение в полумраке. Артём быстро захмелел и уснул прямо за столом, уронив голову на руки. Григорий пил методично, как солдат перед расстрелом. Я пил, чтобы заглушить навязчивый шепот в голове: "Я подойду к тебе после отбора…" Что она хочет? Зачем? Когда?!

Хмель ударил в голову, смешав страх, усталость и адреналин в тягучую, мутную кашу. Глаза слипались. Один за другим мы поползли в комнаты. Я выбрал самую дальнюю, маленькую, с узкой койкой и одним одеялом, пахнущим пылью. Рухнул на жесткий тюфяк, не раздеваясь.

Шестеро… Только начало… Завтра… Старшая… Аспид…

Тьма поглотила сознание. Глухой, беспробудный сон усталости и отравленного хмеля.

Холод.

Холодное прикосновение к плечу. Твердое. Через ткань рубахи.

— Проснись, червячок.

Голос. Тихий. Знакомый. С шипящими нотками. И запах… полынь и холодная сталь.

Я дернулся, пытаясь вынырнуть из липкого сна. Глаза слипались. В кромешной темноте комнаты едва угадывался силуэт у кровати. Высокий. В шлеме? Нет… Просто собранные волосы. И два холодных рубиновых отблеска — не глаз, а эмблемы на груди, едва видимые в темноте.

Старшая стражница. Она пришла. После отбора. Как и обещала.

Мое сердце ушло в пятки, а потом рванулось в горло, готовое выпрыгнуть. Хмель выветрился мгновенно. Остался только чистый, леденящий страх. И вопрос, висящий в темноте:

Зачем?

Холодное прикосновение сменилось… весом. Твердым, теплым, неожиданным. Я открыл глаза, все еще проваливаясь в липкую паутину сна и хмеля. В кромешной тьме комнаты сиделка моих кошмаров обрела форму. Старшая стражница. Она сидела верхом на мне, упершись руками в тюфяк по бокам моей головы. Ее бедра… двигались. Нет, не так — елозили. Сознание, затуманенное страхом и остатками алкоголя, пыталось осмыслить этот сюрреализм.

Что? Какого черта?! — мысль пробилась сквозь панику. — Она что, решила меня… до смерти? Буквально?

— Хочешь прогуляться? — ее голос прозвучал неожиданно… нормально? Почти игриво? В темноте я не видел лица, но слышал легкое дыхание. — Покажу тебе город. Настоящий.

Голос сорвался в хриплый шепот:

— Чтобы я сдох? Или прикончить тихо решила? В лесу удобнее труп прятать?

Она… фыркнула. Коротко, как рассерженная кошка. И… надула губки? Я почувствовал, как ее бедра перестали двигаться.

— Нет же, дубина! — ее шепот стал резче, но без привычной ледяной злобы. — С тобой же Аспид разговаривал. А он этого… никогда не делает. Только судит. Молча. Значит… — она наклонилась чуть ближе, я почувствовал запах полыни и холодной кожи, — …есть шанс, что ты выживешь. До конца. И я… — пауза, будто слова давались с трудом, — …я никогда не гуляла с мужиком! Заткнись и пошли!

Она резко соскочила с меня, как будто обожглась. Я лежал, оглушенный. Свидание?! — пронеслось в голове. В этом аду? После дня, когда сорок четыре человека превратились в пену? Но… да, логично. Железная. Если отбор идет десять лет безрезультатно… Судя по ее виду — двадцать пять, от силы — значит, последних "нормальных" мужчин в их роду она видела лет в двенадцать. Если видела вообще.

Я поднялся, костяшками протирая глаза. Она уже стояла у двери, силуэт напряженный, как тетива лука. Я подошел, все еще не веря.

— Как тебя зовут? — прошептал я.

— Тшшш! — она резко приложила палец в перчатке к моим губам. — Потом. Если выживешь. Идем.

Мы выскользнули из комнаты, как тени. Она вела меня не к главной двери, а вглубь здания, в какой-то чулан, откуда тянуло сыростью и мышиным пометом. Там, за грубой мешковиной, скрывалась низкая, покосившаяся дверь. Черный ход. Она ловко отодвинула засов — скрип прозвучал громовым раскатом в тишине — и мы вынырнули в узкий, вонючий переулок.

Свидание… — мысль крутилась, как назойливая муха, смешиваясь с адреналином и абсурдом. — В городе змей. С девушкой, которая за секунду может превратить меня в лужу.

Она схватила меня за рукав (опять — прикосновение! — и опять без последствий!) и потянула за собой. Мы не шли — крались. От тени к тени, прижимаясь к холодным, змеиным стенам домов. Она двигалась как призрак — бесшумно, стремительно, ее темная форма сливалась с мраком. Я пытался не отставать, спотыкаясь о неровности камней, сердце колотилось как бешеное. Глаза вылезали из орбит, высматривая стражу, ловушки, ядовитых дев, выглядывающих из окон. Но город казался вымершим. Только лиловый свет Изнанки лился с неба, отбрасывая длинные, искаженные тени.

И вдруг — стена. Высокая, древняя, поросшая темным мхом. Казалось, это край города, крепостной вал. Но Старшая стражница подбежала к неприметной нише, где каменные блоки образовывали что-то вроде арки, заросшей колючим, ядовито-синим плющом. Она провела рукой по камню — что-то щелкнуло — и часть стены бесшумно отъехала, открывая проход. Не в ров, а… в лес.

Лес? В центре города-крепости? — мелькнула дикая мысль, но задаваться вопросами было некогда. Она втолкнула меня внутрь, проскользнула сама, и камень так же бесшумно встал на место. Тишина. Густая, звенящая. И запах — не городская гниль и яд, а сырость, прелые листья, что-то древнее и древесное.

Мы оказались в чаще. Деревья были странными — огромные, с черными, чешуйчатыми стволами и листьями, отливавшими в лиловом свете серебром и ядовитой зеленью. Воздух вибрировал от невидимой жизни. Старшая стражница отбежала на несколько шагов, огляделась по сторонам, как дитя, проверяющее, не поймали ли его за шалость. Потом обернулась ко мне, и на ее лице расцвела самая настоящая, детская улыбка. Она даже подпрыгнула на месте от возбуждения!

— Да! — выдохнула она с чистым, незамутненным торжеством. — Мы справились! Они нас не заметили! Хих-хих! — Она засмеялась тихо, счастливо, прикрыв рот рукой.

Я стоял, остолбенев. Та самая старшая стражница? Та, что на площади командовала стражей с лицом ледяной маски, что спокойно наблюдала, как люди превращаются в пену? Передо мной была… девчонка. Взволнованная, сияющая от успеха своего маленького приключения. Ее пронзительные глаза, теперь я мог разглядеть их цвет даже в полумраке — изумрудно-зеленые, как у змеи, но полные живого огня — не могли оторваться от меня.