Я видел, что пока я путешествовал по его сознанию, Первый почти развязался и пытался сбросить с себя путы. Из-за крупности фигуры этот процесс шел у него небыстро, но максимум через минуту он освободится.

Ну, зато теперь мне ясно, кто у нас лицедей. У нормального человека в голове такого кошмара быть не может.

Второй Ромодановский находился почему-то в беспамятстве.

Снова откуда-то со стороны раздался треск дерева. Обернувшись, я увидел, что двери лаборатории ломают тараном. Еще один удар и двери влетают в лабораторию. Вслед за ним в помещение вламываются люди князя-кесаря, возглавляемые хозяином лаборатории – авалонцем Приомом.

Ну нет, хватит с меня на сегодня авалонцев. Сейчас начнет освобождать своего лицедея, а настоящего князя-кесаря упечет куда ни будь поглубже. Желательно метра на два под землю на ближайшем кладбище.

Нет, я ему такого шанса не дам. Одно движение клинка и от лицедея в образе ничего не останется: сгорит, как авалонец или растечётся слизью.

Я схватил ближайшую ко мне шпагу, зажег свой Дар и то и другое направил в грудь Первого. Шпага вошла в тело, магическая энергия прожгла его насквозь и… Ничего не произошло. Ромодановский не сгорел и не растекся слизью, как это сделал бы каждый уважающий себя лицедей.

Он удивленно посмотрел на шпагу в своем теле, потом с укоризной на меня и медленно осел на пол.

Похоже, ошибочка вышла.

Я выдернул шпагу из первого князя – кесаря и воткнул в Ромодановского номер два.

Глава 3

Со вторым Ромодановским тоже ничего особенного не произошло. Он не сдулся, не растекся слизью и не сгорел от воздействия стали и магии. Он просто, как и первый стал умирать.

Но так ведь не может быть. Один из них обязательно должен быть подставным! Должен быть лицедеем! Или не обязательно лицедеем? В нашем мире как-то обходятся без Дара лицедеев.

Прямо скажем, простыми двойниками обходятся. Ну там грим и пластическая хирургия в помощь. Но это все. Здесь же вряд ли такая хирургия развита. Хотя, может кто заклятье специфическое наложил. Чтобы черты лица изменить и фигуры. Черт его знает!

Все эти мысли пронеслись в голове галопом, пока я в фоновом режиме решал, что же мне делать с вломившейся кампанией Приома.

Ясно одно: мне нужно еще время! Мне чертовски не хватает времени, а Приом и коллектив тайных дел мне очень мешают. Тем более оба Ромодановских еще не умерли. При смерти, но живы.

Я навел пистолеты на застывших в проходе Приома и людей и скомандовал:

- Все назад! Кто сделает хоть шаг вперед – стреляю без предупреждения.

- Послушайте Ермолич! Не усугубляйте своего положения! Дайте нам спасти князя-кесаря. И вам это зачтется – громко прошипел Приом!

- Интересно кого из двоих будете спасать? Как я узнаю, что вы спасли того, кого надо?

- Послушай, Андрей Борисович, это уже не твое дело? Тебе и так смертная казнь обеспечена. И теперь только от тебя зависит, как ты умрешь. Легко: от пули, топора или в петле, или помучаешься, пока тебя колесовать или четвертовать будут – почти ласково прошептал Приом.

- Нет уж, я на тот свет не тороплюсь, поэтому рискну. Все назад, я сказал! – произнося все это, я не забывал делать дело.

Выстроил между мной и замершими на входе и не понимающими, что дальше делать людьми, магический щит. За щитом с помощью несложного заклинания, которое мне на досуге показал Шереметьев, подвесил в воздухе все семь оказавшихся у меня пистолетов. По идее, в случае, если кто двинется они должны были выстрелить.

Мне, видимо, несказанно повезло, потому что среди вломившейся в лабораторию спасательной команды не было ни одного офицера или полевого агента. В основном обыкновенные клерки, как их дьяки, писари, секретари, может, даже палачи. Но не одного, кто бы понимал, что бывают ситуации, когда напор и внезапный маневр решают все.

Пожалуй, наверное, только Приом осознавал, что самое ценное сейчас - время. Но один он действовать не решался или не мог, или не хотел. Не знаю почему. В общем они все столпились в дверях и не зная, что делать, теряли время.

Я же, закончив сооружать оборонительный вал из мебели, пистолетов и магии, перешел к осмотру умирающих Ромодановских.

Осматривал раны и думал, как же узнать, кто из них настоящий. Убийство было последним моим аргументом. Я надеялся, того из двух, кто не исчезнет, как исчезают лицедеи после смерти, - спасти своей зеленой магией жизни.

Но, оказывается, они оба не лицедеи. Хотя один точно должен был им быть. Приспешники же были. Четыре голема или клона, размножающиеся делением – были в наличии. И лужи слизи после их убийства были.

Ладно, как же узнать, кто из них настоящий. Но если среди них нет лицедея, значит, простой двойник не мог прибрать даже поверхностные мысли своего оригинала. Так как это сделал лицедей, например, с Опанасенко.

Хотя думаю, мыслями Ромодановского, даже сиюминутными, даже лицедею овладеть было бы ой как непросто. Так. В общем, идея понятна.

Осталось сообразить, что же такого особенного мог знать настоящий князь-кесарь, знаю я и точно не мог узнать лицедей. Ага, может быть это? Я нагнулся над вторым Ромодановским и спросил:

- Иван Федорович, а ты мне что-нибудь дарил в нашу последнюю встречу?

Второй, что-то прохрипел нечленораздельное. Мне почему-то показалось, что он больше симулировал, чем действительно страдал от раны, могущей отправить его на тот свет.

Странно. Но я все-таки приложил руку к ране и влил в первого князя-кесаря немного живительной энергии. Первый значительно порозовел, открыл глаза и осмысленно на меня посмотрел. Я повторил вопрос.

- Я тебе подарил возможность оправдаться в обмен на разговор о дочке – выдал этот князь-кесарь.

- И все? – переспросил я

- А что этого мало? По-моему, нет! – выдохнул тот и потерял сознание.

Я в задумчивости наклонился над Ромодановским Первом. Его состояние было значительно хуже, чем предыдущего. Мне стоило больших усилий привести его в чувство. Потратил неимоверное количество магической энергии, чтобы хоть чуточку вернуть его к жизни. Когда он стал немного шевелиться, и цвет лица его стал менее синим, я повторил ему тот же вопрос, что задавал предыдущему Ивану Федоровичу:

- Поганец, ты, Андрей Борисович, неблагодарный.