Однако сейчас мне было отнюдь не до любования красивейшими видами столицы. Случилось явно что-то очень нехорошее, и отец не просто так дернул меня к себе в офис.

- Леша, - осторожно начал я беседу. - Не знаешь, зачем я отцу понадобился?

Впрочем, спрашивать было бесполезно. Этот водитель у папы работал едва ли не с самого начала, как только отцовский бизнес начал приносить хоть какую-то прибыль, и был верен ему, аки сторожевой пес. Если отец наказал ему ничего не говорить, тот даже под дулом пистолета не расколется.

- Соскучился, наверное, - туманно ответил Леша и сделал вид, что недоволен ситуацией на дороге: - Ах ты ж, зараза, чуть не подрезал...

Все ясно. Папенька дал водителю строгое наставление: "Антону улыбаться и вести разговор на отвлеченные темы", что, собственно, он сейчас и пытается делать. Что ж, остается мне только расслабиться и наслаждаться поездкой. Я отбросил всяческие попытки добыть ценную информацию, достал из кармана солнечные очки, надел их и стал наслаждаться заснеженной Москвой, глядя в окно...

***

- Что это?

- Я не знаю...

- Что это? - громовым голосом повторил отец.

- Папа, я...

Я вжался в кресло, в котором сидел. Надо мной вплотную нависла мощная отцовская фигура. Кажись, и впрямь произошло что-то из ряда вон выходящее. Я сидел в папином кабинете, куда меня добросовестно доставил верный папин водитель, и отчаянно думал, как бы выпутаться... Кажется, только сейчас до меня стало доходить, что произошло.

Отец, который еще минуту назад тыкал мне в лицо экраном своего смартфона, наконец отошел в сторону и устало плюхнулся в кресло, которое под его весом жалобно заскрипело. Расстегнув ворот на рубашке, он устало повел мощной шеей и спросил:

- Ну чего тебе в жизни не хватает, а? Я все для тебя делаю.

Я мрачно уставился на свои колени. Ну все, опять начнется езда по ушам. "Почему плохо учишься, почему не делаешь это, не делаешь то, а ты думаешь, мне было легко, а чтобы что-то достичь, надо постараться..."

- Права была бабушка, - констатировал отец, впервые в жизни глядя на меня с каким-то неподдельным сочувствием. - Пропащее поколение... Я все для тебя, все для тебя...

Эх, сказать бы этому старому лису все, что я думаю о нем и о его жизненных принципах, да пока не стоит. Впрочем, кое-что из меня все-таки вырвалось.

- Все для меня? - с насмешкой сказал я, глядя на отца. - Да если бы не бабушка, ты бы вообще никогда на маме женился, так бы и менял любовниц.

- Что? - изумленно уставился на меня отец. - Откуда ты...?

- Оттуда! - с удовольствием констатировал я, довольный, что попал в точку. - Бабушка ненароком проболталась! Да я для тебя же так, не сын родной, а нахлебник, пустое место. Ты меня как сына никогда и не воспринимал. Как у меня дни рождения проходили, помнишь? Выходишь утром на кухню, а там на столе - несколько красненьких купюр. Я к тебе подхожу, говорю: "Спасибо, пап!", а ты в мою сторону даже не поворачивался. Нет чтобы обнять, сказать: "С днем рождения, люблю тебя, сынок!". Кто виноват, что я вырос таким? Да я от тебя душевной теплоты-то никогда и не видел...

- Ах, посмотрите на него! - теперь уже отец вспылил. - Недолюбили его, бедненького. Душевной теплоты он не видел. А ты знаешь, как мои дни рождения проходили? Дарили мне душевную теплоту и пендаль от пьяного бати, если я скотину в четыре утра не успел покормить. А потом я шел в школу в дырявой телогрейке и, заметь, в женских старых маминых сапогах, потому что на новые нормальные денег не было, а получку батя благополучно пропил или в карты односельчанину проиграл.

- Знаю, знаю, - отмахнулся я. - А потом ты много работал, потом еще больше работал, потом еще больше. А потом вышло так, что парочка твоих конкурентов попала в поле зрения налоговой, вовремя свинтила за бугор, и ты остался монополистом в своей сфере. Конечно же, только благодаря тому, что ты много работал, а не тому, что вовремя оказался в нужное время в нужном месте и остался вне конкуренции...

- Не о том речь, дубина! Я сейчас задницу твою спасаю! - рявкнул отец. - Илюху, дружка своего, помнишь?

- Э-э-э... Илюху? Помню, конечно, а что? - пробормотал я, как-то мигом растеряв весь свой юношеский запал. Интересно, с чего вдруг отец вспомнил про Илюху? Он вроде и не интересовался никогда жизнью моих друзей. Да и моей жизнью, в общем-то, тоже...

- Отлично! - продолжил отец. - Значит, не прогулял еще по клубам последнюю память. А теперь смотри!

И он снова сунул мне под нос экран своего смартфона, включив видеоролик. Увидев, что там происходит, я чуть не сполз с кресла на пол от изумления.

Усталые суровые люди в форме, не обращая внимания на причитания проходящих рядом соседей, спокойно и методично взламывали дверь чьей-то квартиры.

- Погодите, погодите, не надо! - раздался из-за двери знакомый голос. - Я сейчас открою! Собаку только спрячу!

Дальнейшая съемка проходила уже в квартире. Не кто иной, как мой одноклассник и товарищ Илья лежал мордой в пол, заведя руки за голову, а стоящий над ним двухметровый верзила заученно говорил:

- Телефоны, компьютеры, флешки, карты - все к осмотру. Говори, где что лежит... Морду не поднимай! Лежать, тебе сказано! Лежать!

- Смотрим дальше, - продолжил отец, не обращая внимания на то, что я схватился за голову, и включил другой видеоролик. На нем Илюхе, одетому в те же шорты и футболку, в которых его взяли прямо в квартире, зачитывали постановление об аресте. Ошарашенный парень молча глядел в пол. Руки его дрожали. Чуть поодаль стояла его плачущая мать.

- Я... ничего не... - проблеял я, совершенно потерявшись. Попался, значит, все-таки юный продавец марафонов желаний и успешного успеха, в которых он обещал любого дрища научить маскулинности, большому заработку и сделать из него мачо, на котором виснут все проходящие мимо девушки.

Тем временем приятный и хорошо поставленный женский голос за кадром вещал:

- Коуч, миллиардер, бизнесмен - так себя называл Илья Вяземский, двадцатилетний студент из Москвы. Молодому человеку вменяется мошенничество. Юноша продавал некий курс, в котором он всего за пять тысяч рублей предлагал якобы