Нагая, держащая в одной руке нож из чёрного вулканического стекла – обсидиана, вспоминаешь ты, - а в другой – вцепившаяся в волосы связанного мужчины.

- Приди, о дочь моя, - зовёт она и ты подходишь, склоняешься в поклоне, смотришь снизу вверх на ту, кто породил тебя.

- Матушка, - говоришь ты, - приказывай.

Она с улыбкой протягивает нож.

Слова не нужны. Ты знаешь, что следует делать и берёшь оружие.

Мужчина валится на плиты, брошенный сильной рукой, и ты садишься ему на спину, рывком задираешь голову и с наслаждением перерезаешь глотку, ощущая, как жизнь вместе с кровью, текущей в алый бассейн, уходит из дёргающегося в агонии тела.

Тебе хорошо…

Но…

Что-то не так.

Ты не понимаешь чувств.

Странный диссонанс. Непонятное волнение проникает в сердце.

Почему ты не весела? Что портит праздник крови?

Ты не понимаешь. Ты смотришь на мать и улыбаешься, пытаясь скрыть удивление.

У тебя получается – твоя мать, твоя богиня слишком увлечена созерцанием фантасмагорического переплетения тел вокруг бассейна. Они все наги, они все твои сёстры и братья, они всё порождения матери.

Они все… отвратительны?

Мать берёт тебя за руку и ведёт мимо кровавого бассейна вниз, туда, где стоны и вздохи, где жар разгорячённой плоти и истома сладостных объятий. И ты растворяешься в этом великом, этом волшебном переплетении душ. Ты забываешь минутную неуверенность.

Тебе хорошо.

Ты проиграла…