Привёл себя в более или менее человеческий вид и направился к фургону, под навесом которого Веселов устроил генерала с адъютантом и каким-то штабным капитаном.— Здравия желаю, ваше высокопревосходительство! Командир отдельного пластунского батальона, полковник граф Иванов-Васильев.Воронцов поднял на меня взгляд. В его глазах читалась усталость, но и живой интерес.— Здравствуйте, полковник, — он обвёл меня взглядом, рассматривая непривычное для него обмундирование. — К вам, я погляжу, просто так не попасть. А это что за обмундирование на вас и ваших пластунах? — Воронцов с нескрываемым интересом окинул взглядом мою походную форму.

— Это, ваше высокопревосходительство, полевая форма собственного образца. Погоны мы сменили на зелёные с чёрными кантами, чтобы не демаскировали лишний раз. Особенно офицеры, со всем блеском мундира. — разъяснил я.

— А это, что за ленты? — он кивнул на мою грудь, где вместо орденов красовалась скромная колодка.

— Колодка с орденскими лентами. В походе и в бою ордена только мешают, да и потерять награду — дело нехитрое. Уже бывали прецеденты. Вот и подстраховался, — ответил я.

— И что за ордена скрываются за этими лентами? — поинтересовался генерал, прищурившись.

— Орден Святого Георгия четвёртой степени, Орден Святого Владимира третьей степени, Святой Анны второй степени, Станислава третьей степени. Все с мечами, кроме Станислава. — скромно перечислил я.

— Однако, полковник, вы меня удивили, — генерал был впечатлён, покачал головой. — Это заслуживает уважения. Да и ваши пластуны достойны высшей похвалы. Действия сотни в бою поражают слаженностью и эффективностью. Отбить атаку втрое превосходящего противника с минимальными потерями — это достойно наивысшей похвалы.

— Благодарю вас, ваше высокопревосходительство. Долгие тренировки, храбрость и доблесть нижних чинов и командиров — вот единственный залог наших успехов.

— Не буду спорить, вы абсолютно правы, — согласился Воронцов. — Я также заметил превосходное устройство лагеря. И ваша полевая кухня — загляденье! А у нас в войсках в основном артельное питание, а те кухни, что есть, никуда не годятся. Вам, полковник, придётся уделить мне время и подробно разъяснить устройство вашего батальона, тактические приёмы и элементы ведения боя. И многое другое. Давайте решим так: вы простоите здесь ещё пару дней?

— Так точно, сегодня должна подойти четвертая сотня. Мы как раз планировали учебные манёвры.

— Вот и замечательно! Мы посмотрим на ваше учение. А далее вы со мной последуете в Пятигорск. По дороге, как раз, пообщаемся обо всём. Договорились?

— Слушаюсь, ваше высокопревосходительство.

— Вот что, полковник, — смягчив тон, сказал Воронцов. — В походе, да и пока мы наедине, позволяю вам обращаться ко мне «Фёдор Иванович».

— Благодарю, Фёдор Иванович.

В этот момент к нам подошёл Веселов.— Разрешите обратиться, ваше высокопревосходительство? Кулеш готов. Не изволите ли откушать с нами?

Мы переглянулись с генералом.— Давайте ваш кулеш, если не жалко, — усмехнулся Воронцов.

— А чего его жалеть-то, — заулыбался Ерёма. — Мяса после боя хоть отбавляй, не пропадать же добру. Кашевары отварили, бульончик на славу получился. У меня кашевары — мастера первостатейные, можете не сомневаться!

— Ладно, хвастаться, — мягко остановил я его. — Накрывай стол.

— Слушаюсь! — Веселов лихо развернулся и побежал отдавать распоряжения, а в воздухе уже вкусно пахло дымом и горячей едой.

Кулеш подали в походных котелках, а на большом деревянном блюде красовалась отварная конина.— Простите, Фёдор Иванович, у нас всё просто, по-походному, — извинился я за нашу скромную сервировку.— Что вы, полковник! Я и не из такого ел. Начинал-то службу вахмистром в гвардейских уланах, каждую ступень прошёл, — разоткровенничался генерал.Судя по тому, как энергично он, адъютант и капитан принялись за еду, гости проголодались основательно.— Признаться, очень вкусно! Это из общего котла, господин полковник? — поинтересовался адъютант, откладывая ложку.— Так точно. Вся сотня сегодня это ела, — пояснил я.— В таком случае выражаю дополнительное удовольствие постановкой службы в вашем батальоне, — объявил генерал. — Остаётся лишь позавидовать вашим пластунам, Пётр Алексеевич. Благодарю за угощение. Теперь нам к своему биваку, нужно посмотреть, как там обстоят дела. Вечером, возможно, загляну. Вы не возражаете?— Мы всегда рады вам, Фёдор Иванович, — сказал я, изобразив на усталом лице подобие радости.

Проводив гостей, собрался прилечь и немного отдохнуть. Размечтался.

— Командир, четвёртая сотня подошла. — сообщил Паша. — Они чуть далее встали. Там, это, генерал со своими со стороны глядят.

— Колоде довели, кто за ним наблюдает?

— Веселов всё разъяснил. Сделают всё красиво, командир. Да вон, сотник, идёт.

— Здравия командир! — Поздоровался Колода, с постным лицом.

— А ты, Фрол, чего такой не весёлый? — спросил я Фрола.

— Да вот, командир, расстроился от того, что всё веселье пропустил. — Рассмеялся Ерёма.

— А чего радоваться? Настоящий бой пропустил. Вона сколько настреляли. Хабар знатный взяли. Видел я табун на выпасе, — вздохнул Фрол.

— Ладно грустить. Сказали тебе, что командир корпуса присутствует.

— Не переживай, командир, бойцы службу несут как положено. — заверил меня Фрол.

— Завтра проведём манёвры по полной программе. Бойцов не напрягать. Делаем всё спокойно, без показухи. Дошло?

— Понятно, командир, за то не переживай. Тут такое дело. Генерал заприметил жеребца из трофеев. Серый в яблоках, трёхлетка. — С намёком посмотрел на меня Ерёма.

— Что, так хорош? — спросил я.

— Полукровка, но стати знатные, красавец. Генерал видать хороший лошадник.

— Ну ещё бы, генерал от кавалерии, старой закалки. Паша, найди Эркена или Аслана, спросим у них.

Генерал Воронцов наблюдал за развёртыванием вновь прибывшей пластунской сотни. Лагерь возводили быстро, в определённом и отработанном порядке. Всё делалось чётко, без малейшей суеты. Походная кухня уже дымила. Невольно бросалась в глаза разница между биваком его собственного сопровождения и лагерем пластунов — они принадлежали к разным мирам.

Рядом с генералом находились поручик драгунского полка, хорунжий и подполковник. Адъютант с ординарцем, как всегда, были неотлучно при нём.

— Надо признать, полковник Иванов — личность неординарная, — озвучил свою мысль генерал, глядя на лагерь и не обращаясь ни к кому конкретно.

— Безусловно, ваше превосходительство, личность, которую на Кавказе воспринимают неоднозначно, — подхватил подполковник. — Столь стремительный карьерный рост… и ведь несмотря на позорное изгнание из регулярной армии! Он всегда сторонился и светского, и офицерского общества.