Ростовцев, не прикасаясь, водил над ним дрожащими пальцами.

— Совершенная форма… — прошептал он, и в его голосе звенела почти религиозная исступленность… И эти символы… Это не просто узор. Это… схема. Чертеж.

Крылов, прислонившись к переборке, смотрел на куб с иным выражением, с холодным инженерным расчетом, смешанным с глубочайшим скепсисом.

— Чертеж?! — отрезал он, — за который пришлось отдать немало. Эх и вот из-за этой коробочки нам пришлось такой путь проделать. И так понимаю, что и врагов вы братья нажили серьезных, тоже благодаря ей? А самое интересное, что там под водой вполне могут быть еще тайны и далеко не одна, только вот теперь не скоро кто бы то ни был, сможет до них добраться. Вход то ведь после вашего дефиле завален? Правильно понимаю?

— Именно так, Алексей Николаевич! — сказал Никита, но может это и к лучшему. У нас будет время разобраться с этой находкой. Уж поверьте мы постараемся докопаться до истины. А лягушатники пусть строят свои батискафы и пытаются очистить вход. У них могут на это годы уйти.

Леха сидел на краю койки, прислонившись головой к холодной стали переборки.

— И это здание для нас теперь тоже потеряно! — Сказал Ростовцев, — Я видел прекрасно. Даже если у Великого Востока Франции появится свой аппарат, на раскопки уйдут годы. Поверьте, я в этом разбираюсь!

Никита стоял у иллюминатора, спиной к нам, глядя в чернильную тьму океана.

— Это их не остановит! — произнес он без эмоций. — А значит, не остановит от попыток забрать этот «блок». Теперь мы мишень. Весь их гнев обрушится на нас, мы должны быть готовы.

И в голове у нас с братьями пронеслась мысль, что устранить эту угрозу можно лишь одним способом, о котором Ростовцеву с Крыловым лучше не знать. Мы должны зачистить верхушку организации, и постараться убрать главных по теме артефактов древних с игровой доски. Возможно, тогда на какое-то продолжительное время они нас оставят в покое. У них как бы много своих хлопот добавиться.

Леха приоткрыл глаза. Взгляд был мутным, но голос прозвучал твердо, отчеканивая каждое слово: — Значит, будем готовы. Этот куб.… он не просто артефакт. Он ключ, правда пока не понятно к чему. И они это знают, и мы это знаем. Мы вытащили из бездны не просто диковинку. Мы вытащили войну.

И в этот момент в дверь каюты громко, настойчиво постучали. Я открыл дверь. На пороге стоял наш боец Василий: — Илья! Срочно к капитану! За кормой — незнакомое судно! Идет на сближение

На мостике царила суета. Капитан Верховцев, как всегда, стоял у штурвала, но сейчас он был очень напряжён.

— Смотрите! — он мотнул головой в сторону кормы, не отрывая рук от штурвала.

Мы с братьями ринулись к кормовому иллюминатору, выхватывая из кронштейнов подзорные трубы. В разрыве между свинцовыми валами штормовых туч угадывался низкий, стремительный силуэт. Судно без флага, было выкрашенное в грязно-серый, почти под цвет океана. Оно шло резко, разрезая воду форштевнем, явно набирая ход.

— Если ветер и волнение не изменятся, — капитан Верховцев не поворачивался, — часа через полтора, максимум два, нагонят. У них скорость по более нашей будет.

— Военное? — бросил я, не отрывая трубы от глаз. Никаких опознавательных знаков, никаких флагов. Только агрессивный профиль и длинный, слишком длинный для торгового или исследовательского судна, полубак.

— Не похоже на канонерку, — отозвался Никита, стоявший рядом. — Слишком обтекаемо. Скорее, быстроходный посыльный или переоборудованная яхта. Но ход… да, у них преимущество.

— Капитан, какие у нас варианты? — я опустил трубу и повернулся к Верховцеву.

Тот наконец обернулся. В его глазах не было страха, лишь концентрация и усталость.

— Варианты, молодой человек, как всегда небогаты. Первый — пытаться уйти. Но «Святогор» — не гоночный клипер, а рабочая лошадка. Они нас переиграют по скорости. Второй — готовиться к визиту. Что они захотят — вопрос. Третий… — он бросил взгляд на хмурый горизонт, — попытаться потеряться в этом шторме. Резко сменить курс, уйти в пелену дождя. Но это рискованно, да и ненадолго. На таком расстоянии зрительный контакт могут и не потерять.

— Если это Французы опять, то стрелять по нам они не рискнут. Им ведь не потопить нас надо, а захватить то, что мы нашли под водой. Ну и батискаф наш, думается им тоже очень интересен!

— Значит, хотят сблизиться. Возможно, взять на абордаж. Или просто попытаться запугать, заставить поделится.

В каюту снова ворвался Василий, на сей раз запыхавшийся:

— Капитан! С марса передали — на том судне люди на палубе. И не похожи на матросов!

Верховцев мрачно сглотнул.

— Значит, вариант с абордажем становится основным. Парни, — он посмотрел на нас с братьями, — решайте! Я могу дать команду и приготовить стрелковое оружие, что есть в арсенале. Но как я уже убедился в этих делах вы гораздо лучше меня понимаете.

«Бежать бесполезно. Отдавать Куб — даже и не стоит думать, нас все равно устранят как свидетелей. Остается один путь — принять бой. И надо использовать их главную ошибку — уверенность в своем превосходстве.»

— Капитан, — сказал я, и голос прозвучал спокойнее, чем я ожидал. — Командование обороной беру на себя. Матросы лишними не будут, да и натаскали мы их неплохо за последнее время. Пусть неизвестное судно подходит ближе, а мы организуем прием, по всем правилам русского гостеприимства.

Началась оперативная подготовка. Бойцы занимали места согласно выверенному долгими тренировками боевому расписанию. Лёха с Никитой распределяли людей и проверяли снаряжение. Нужно было действовать так, чтобы при сближении противник не смог обнаружить нашу готовность к встрече. Не известно, что они знают о наших прежних встречах в море с англичанами и французами. Свидетелей то мы старались не оставлять. Автоматические пушки Гочкиса стояли на местах, до поры укрытые брезентовыми чехлами. Они были заряжены и подготовлены к бою. Расчёты в считанные секунды могли открыть огонь по неприятелю. Всё было готово к рандеву с неизвестным судном в открытом океане.

А я тем временем размышлял, кто бы это мог быть. Вариантов у было всего два. Либо