Я только вздохнул.

Вот только этого мне сейчас и не хватало — натуральные крысиные бега за место в команде Шаповалова. Не дай бог, еще кто-нибудь из больницы тотализатор устроит.

Сам-то я за это место не особо беспокоился, да и вообще, если честно, не слишком-то и стремился попасть именно к Шаповалову. Мне главное было зацепиться в хирургии, получить доступ к операционной, к сложным случаям, к знаниям. А уж с кем работать — это дело второе.

Но вот эти трое… они теперь видели во мне конкурента. И это могло создать определенные проблемы. Не хотелось бы, чтобы они из-за какой-то глупой зависти или страха потерять место начали мне пакостить. Это могло бы отразиться и на пациентах, а этого я допустить никак не мог.

* * *

Когда смена уже давно закончилась, и большинство сотрудников больницы разъехались по домам, трое молодых ординаторов — худенькая, но решительная Алина Борисова, нервный и долговязый Максим Фролов и полноватый, вечно чем-то озабоченный Семен Величко — вышли из главного корпуса больницы. На улице было сыро и промозгло. Мелкий, противный дождик, начавшийся еще днем, теперь превратился в настоящий летний ливень.

— Фух, ну и денек! — Фролов поежился и поднял воротник своей старенькой куртки. — Хорошо хоть, сегодня не мы дежурим!

— Я бы на твоем месте так не радовалась, Макс, — Алина Борисова хмуро посмотрела на него из-под капюшона. — Остался дежурить тот, у кого сейчас больше всего шансов попасть в команду Игоря Степановича. И это, увы, не мы.

— Да, этот Разумовский… — подхватил Семен Величко, вытирая мокрым рукавом очки. — Он же сегодня просто звездой был! Сначала этот Петренко с его аденомой, которую он так лихо в болезнь Кастлемана превратил. А потом еще и на УЗИ этот лимфоузел нашел, который Алинка полчаса разглядеть не могла. Шаповалов хоть и рычал на него в начале, но я видел — он впечатлен. Очень впечатлен.

Фролов только отмахнулся.

— Да ладно вам! Просто повезло ему разок! Обычный адепт, выскочка! Мало ли таких было! Завтра же на чем-нибудь проколется, вот увидите!

Алина резко остановилась и влепила Фролову такой увесистый подзатыльник, что тот чуть не выронил свою сумку.

— Ты что, совсем дурак, Фролов⁈ — возмущенно зашипела она. — Какое «повезло»⁈ Ты сам-то хоть одного такого «везучего» адепта видел, который бы в первый же день в хирургии ставил диагнозы, от которых у профессоров челюсти отвисают⁈ А история с мальчишкой Ветровым⁈ Он же ему жизнь спас на операционном столе! А биопсию как он сегодня брал, ты видел⁈ Я рядом стояла, ассистировала! Он же иглой орудовал, как заправский хирург! Каждый прокол — точно в цель! Он даже в такт дыханию пациента попадал, чтобы игла не смещалась! Этому в академии не учат, Максим! Это либо талант, либо… либо огромный опыт, которого у него, по идее, быть не должно! Так что этот Разумовский точно попадет в команду Шаповалова, можешь не сомневаться!

Фролов потер ушибленный затылок и жалобно посмотрел на нее.

— Бли-ин… И что теперь делать? Я так хотел к Шаповалову в команду… Это же так престижно!

— Да, — вздохнул Величко. — Я тоже очень хотел. Игорь Степанович, конечно, зверь, но хирург он от бога. У него есть чему поучиться.

Алина на мгновение задумалась, кусая губу.

— Может, у него и есть опыт и знания, о которых мы не знаем, — наконец произнесла она, и в голосе ее прозвучали какие-то новые, стальные нотки. — Но он один. А нас — трое. И в этом наша сила. Мы должны держаться вместе.

— Ты что, предлагаешь… против него как-то… действовать? — испуганно прошептал Величко. — Но ведь… ведь главное же пациент! Мы не можем из-за своих амбиций…

— Да, Семён прав! — тут же подхватил Фролов. — Пациенты не должны страдать из-за наших разборок!

— А кто говорит, что они будут страдать⁈ — Алина резко оборвала их. — Я не предлагаю ему палки в колеса ставить или диагнозы подтасовывать! Мы же не звери какие-то! Но и сидеть сложа руки и смотреть, как какой-то адепт занимает наше место, я тоже не собираюсь! Я пока не знаю, что именно мы будем делать. Но одно я знаю точно — я тоже хочу в команду Шаповалова. И я буду за это бороться. А этот Разумовский… он теперь мой конкурент. Такой же, как и вы двое. И я не буду восхищаться им и заглядывать ему в рот! Понятно⁈

Фролов и Величко только молча кивнули, испуганно глядя на свою обычно тихую и скромную коллегу, в глазах которой сейчас горел недобрый огонь.

* * *

Ночное дежурство в хирургическом отделении началось на удивление спокойно. Никаких экстренных операций, никаких внезапных ухудшений. И помимо горячих фото Вероники, которые она без устали мне отправляла, меня ничего не будоражило. Так она «заполняла пустоту», как она сама выразилась.

Я сделал плановый обход по палатам, проверил назначения, посмотрел на свежепрооперированных.

Из тяжелых был только тот самый Петренко Степан Захарович, которому мы с Фырком так удачно поменяли диагноз с «опухоли надпочечника» на «болезнь Кастлемана». Он, кстати, чувствовал себя значительно лучше, температура спала, и он даже пытался шутить с дежурной медсестрой, когда пришел в себя.

Остальные пациенты мирно спали или тихонько постанывали во сне, их раны заживали по плану, без особых эксцессов. В общем, тишь да гладь, да божья благодать. Если не считать Фырка, конечно.

Этот пушистый комментатор, кажется, решил наверстать упущенное за время своего отсутствия и теперь трещал без умолку, отпуская ехидные замечания по поводу каждого пациента, каждой медсестры и даже каждой капельницы, уныло висящей на штативе.

— Ну что, двуногий, нравится тебе такая хирургия? — не унимался он, пока я шел по полутемному коридору отделения, знакомясь с его планом и расположением палат. — Тоска зеленая! Ни тебе кровищи, ни тебе кишок наружу, ни тебе предсмертных хрипов! Скукота смертная! Я уж думал, тут у вас каждую ночь триллеры разыгрываются, а тут — тихий час, как в детском саду!

— Не каркай, Фырк, — мысленно остановил