Несчастный так и сидит голышом, совершенно понурый и, можно сказать, уже убитый, хотя я его не собираюсь!

— Что ж ты, герцог мой, не весел? — спрашиваю, заворачиваясь в любимый махровый халат, — что головушку повесил? — честно стараюсь всё обратить в шутку, но он не понимает юмора,

— Ты хочешь, чтобы я ещё и веселился?! Ну, давай попробуем! На всё воля твоя, Всевластнейшая!

— Я, прежде всего, хочу, чтобы объяснил мне, с чего тебя убивать? Ты же не маньяк-насильник, я сама начала! И мне… понравилось, — признаюсь, хотя отродясь, никому таких признаний не делала.

— Всегда рад угодить, Наипрекраснейшая! Мне тоже понравилось и тоже хотелось! Давно! Но я не собирался переступать черту! Не сдержался, должен был, но не смог, безвольный дурак! А теперь по закону, простой смертный, вступивший в телесную связь с богиней, должен быть казнён. Ты опять забыла? — вглядывается в меня, ища подвоха, — или снова проверяешь? А если избегну наказания, в ответе будет весь мой род и даже те, кто ещё не родился!

Господи, какая белиберда у него в голове! Смысла доказывать, что не богиня, больше не вижу, надоело! Будем выкручиваться так,

— Не забыла! И не играю! Но ты же сам сказал, что избранный! Значит, не простой смертный! На хрена мне убивать избранного? Испытывала, испытывала, потом лечила, заботилась, и вот так из-за фигни, возьму и укокошу? Не дождёшься! А на твою родню плевала я три кучи, мне ты нужен! Живой и здоровый!

— Это невозможно! — отрицает, а в синих глазищах надежда, — я не верю, Дадиан!

— Да, пожалуйста! Только вот не верить богине — точно грех! За это и наказание схлопотать недолго!

— Любое! — валиться опять на колени, а я замечаю, как на бедре под плёнкой сначала появляется красная точка, постепенно разливающаяся в кровавое пятно,

— Похоже, ты уже его схлопотал!

Мы спешно вытираемся, одеваемся, чтобы побыстрее перебежать в дом и заняться перевязкой.

— Ну, так и есть, шов лопнул! — ругаю его, как маленького, распаковав ногу, там естественно, разрыв, — кто тебя просил бухаться на колени? Смотри! Что теперь делать?

— Шей, — смеётся, — хоть крестиком, хоть ноликом! Не привыкать!

— А, чего, радуешься-то? Теперь, когда голос прорезался, терпеть труднее! — хотя, если выбирать между парой швов и харакири, думаю, я бы тоже веселилась.

Вот и Костик, поскрипел зубами, посопел, но вытерпел и не пикнул. Молодец!..

Наспех пожарив яичницу, высушившись и собравшись, убегаю в амбулаторию помогать Марии Семёновне. Напоследок, всё-таки, уточняю,

— Берти, ты понял, что я не хочу тебя потерять? И с твоей роднёй ничего не случится до седьмого колена, если кто-нибудь другой, конечно, не напросится.

— Понял, моя Великодушная, — подтверждает и, как обычно, целует руки.

— Вот сюда! — указываю пальчиком на щёку, — он тут же принимается целовать в указанное место, а я добавляю, словно припечатываю, — когда вернусь, хочу видеть моего избранного герцога Оберонского целым и невредимым!

— Есть, моя богиня! — хороший ответ, вполне чёткий, надеюсь, так и будет!..

Глава 23

Однако, покинув Костика, чем дальше отхожу от дома, тем трезвее начинаю оценивать масштаб случившегося.

Я его вынудила! У человека не было выбора… никакого! Отказать богине, значит, навлечь гнев и расправу. Согласиться — пойти на смерть или получить проклятие рода! Что, в общем-то, одно и то же! Вот, откуда были сомнения, откуда печаль! Вот на что он решался в тот момент, когда я гадала, чего ему не хватает для полного счастья! И отчего был так зол!

Дело даже не в том, что я — женщина, принявшая на себя хлопоты за него, которой он обязан и потому не может отказать. В его искажённом понимании, я — та, кто под настроение, легко сломает его судьбу как спичку, лёгким движением пальцев.

Ведь Роберто, судя по поступкам, сильный человек, волевой, решительный, бесстрашный! А я ломаю его! Не имеет значения, что так получается без моего желания, но ведь, получается!

Опытные дамы говорят, тяжело с иностранцем, не только недопонимание из-за языкового барьера, менталитет разный.

А каково с иностранцем из другого мира? Думаешь, делаешь его счастливым, а он в это время умирать собирается на полном серьёзе!

И, что там он показывал в самом начале, когда я поинтересовалась о любимой? Корону на голове? Может, женат? Но припоминаю, что не подтвердил. Не-ет, я же спрашивала!..

Скорее всего, у него есть невеста! Там, в далёком, фантастическом Абекуре его кто-то ждёт! Принцесса, наверное. А он тоскует! И тут я прикинулась богиней и требую любви! От Катьки еле отбился, а от меня не смог! Какой стыд!..

Шагаю в амбулаторию и маюсь! Как домой возвращаться? Как в глаза ему глядеть после всего?..

— Привет, Танюша! Что укушенный? Травмы зафиксировала? — я даже не заметила, как дошла. И про травмы напрочь забыла, но мобильник со мной.

— Вот, — показываю.

— Так надо оформлять, да заявлять! — подхватывается Мария Семёновна, — весь посёлок только об этом и гудит! Самое время привлекать твоего соседа.

— Да вроде без вмешательства органов решили обойтись, — о чём говорю, сама не понимаю, но кажется, всё по делу. А мысли далеко.

— Смотрите не ошибитесь, и снимки сохрани, всё-таки, — я и так уже перекинула, куда надо. Естественно, Денису палец в рот не клади, неужели такой компромат запросто отдам!..

Пробежав за пару часов по всем пациентам, двигаюсь домой, но по пути забегаю в магазин. Дома ни хлеба, ни сосисок, ни сладкого, всё подъели.

— Наслышана уже о твоём постояльце, — даже не удивлена, что тётя Тамара в курсе. Как говорится, все пути ведут в Рим, а в нашем посёлке за место Рима естественно сельмаг а-ля супермаркет.

— Мне бы сосисок пару-тройку упаковок, тёть Том, да пару буханок чёрного, и пару батонов, и масла сливочного пару пачек, и печенья овсяного килограмм, — сейчас план ей сделаю.

— Смотрю, аппетиты растут! — так и знала, что не смолчит, — теперь понимаешь, что такое мужика накормить? Он хоть денег-то даёт?

— Даёт! — надо закруглить её как-то, рассчитала