Ко мне приехал Азамат. Он по-прежнему числился в батальоне старшим урядником, но всё своё время отдавал сотне, собранной у отца. За год ему удалось невозможное: сколотить из вольных всадников настоящее подразделение, семьдесят четыре человека. Ежедневные тренировки и железная дисциплина сделали их грозной силой. Мне пришлось уступить и продать ему пятнадцать ружей и пистолетов первого образца. Теперь личная охрана хаджи Али и его лучший десяток были вооружены по-нашему.

— Командир, ты должен взять меня в боевой выход! — Азамат, разгорячённый, напористо стоял передо мной. — Я знаю, сотни готовятся. Прошу, хотя бы два десятка! Мои воины обучены, мы не подведём. Нам нужна не только тренировка, нужен настоящий бой, а не одни учения!

— Азамат, нельзя снимать защиту с тылов, — я пытался остудить его пыл. — Угроза набега с побережья никуда не делась. Абдулах-амин призывает черкесов к походу. Ты и станичные казаки — единственная сила, что прикроет ваше селение и Базар.

— Нет, командир! Наши лазутчики докладывают: прибрежные черкесы не горят желанием идти на нас, они тебя опасаются. Да и перевалы после прошлого раза так и не восстановили.

— Ну хорошо. Пойдёшь ты с десятком. Подчиняешься Косте, действовать будешь в разведке.

— Спасибо, командир, ты не пожалеешь. — Заулыбался довольный Азамат.

— Отец жалуется на тебя, Азамат. Говорит, что ты не хочешь жениться?

— Пожаловался тебе, — вздохнул Азамат. — Зачем мне жена, мне и так хорошо. Если совсем честно, командир. Та, кого отец с матерью выбрали мне в невесты, совсем некрасивая — понизив голос признался Азамат. — Что я с ней буду делать?

Я не смог удержаться и рассмеялся.

— Ну тогда я понимаю тебя. Насильно мил не будешь. Ну может быть у неё характер хороший и душа светлая? — попытался я смягчить приговор Азамата.

— Какой душа, командир?! — возмутился Азамат. — Она толстая и маленький ростом. Даже хороший характер и хороший семья, не заставят меня жениться на неё. — Перешёл на акцент возмущённый Азамат, с негодованием смотрящий на меня.

— Всё, молчу, — поднял я руки в знак примирения, — я выполнил просьбу твоего отца, попробовал уговорить тебя. Если, конечно, ты не врёшь, я тоже навряд ли женился на такой. Даже если бы хорошее приданое давали.

— Вот, командир, себе красивую жену взял, приданое хороший взял. Почему меня уговариваешь на такой жениться?

— Успокойся, не женись, если душа не лежит. Довольно об этом.

Дверь приоткрылась, появился Аслан.— Командир, тэбя приказный из пэрвой сотни, Заур Галоев, принять просит. Говорит, дело нэотложный.— Пусть зайдёт.

В проёме возникла фигура Заура. Лицо его было серьёзным, даже озабоченным.— Здравия, командир, — чётко отрапортовал он, но взгляд был отрешённым.— Проходи, Заур. Присаживайся. Что случилось? — я убрал со стола карту, давая понять, что всё внимание его.

Заур молча кивнул, снял пластунку, благоговейно перекрестился на потемневшую от времени икону Николая Угодника и лишь потом тяжело опустился на ковёр.— Родня жены моей приехала, командир… — начал он, смущённо отводя глаза. — Тесть и два племянника.

Я молчал, давая ему собраться с мыслями. Азамат, поняв, что разговор принял серьёзный оборот, замер и не вмешивался.

— Тесть привёз внуков, детей своих покойных сыновей, — продолжил Заур, поднимая на меня полный надежды взгляд. — Умоляет взять их в воспитанники. Знаю, командир, правило, только сироты. Но история у них безвыходная. Отцов их убили. Кровная месть. Тесть остался последним мужчиной в роду, да и тот старик. А эти мальчишки, вся его надежда. Одному двенадцать, другому десять. — Заур тяжело вздохнул, будто сбросил с плеч мешок с камнями.

— А вражду эту нельзя уладить миром? — спросил я.— Вражде этой, командир, лет пятьдесят, если не больше. Род тестя моего, Окоевы. Дело давнее, украли у них девушку, сын князя Хитогурова. Через время объявили, что она сама себя кинжалом заколола. Окоевы не стерпели, нашли того княжича и прикончили. С тех пор и режут друг друга. Семь лет назад старшего сына тестя убили, три года назад — среднего. Хитогуровы, княжеский род, многочисленный. Поклялись весь род Окоевых под корень пустить. Мальчишки эти последние. Остальные по женской линии, не в счёт. Пока дети при тесте, их найдут и убьют. А здесь, под твоей защитой, есть шанс, что выучатся, окрепнут и смогут честь рода отстоять.

— Выручи, командир! — голос Заура сорвался на шёпот, полный отчаяния. — Мы всё оплатим! Сколько скажешь! Иного пути у них просто нет. Как подрастут, так и сгинут.

Я молчал, тяжело раздумывая над его словами. Взгляд мой сам собой переметнулся на Азамата, ища хоть какую-то подсказку.

— Кровная месть — дело опасное, командир, — мрачно произнёс Азамат. — Если примешь их в воспитанники, они станут нашими. И если Хитогуровы посмеют тронуть их, когда те уже будут пластунами, нам придётся ответить. Нам всем.

— Сильно сказано, Азамат, — я покачал головой. — Но Заур упомянул, что Хитогуровы состоят на русской службе. Это меняет дело. Если мальчишки выучатся и будут зачислены в батальон, войдут в казачий реестр — они получат статус. Хитогуровы не посмеют поднять на них руку. Убьют служивого, атаман учинит спрос, да что там, весь батальон спросит с них по полной. Но Хитогуровым нужно заранее и чётко объяснить все правила. Ты понял, о чём я говорю, Заур? — пристально посмотрел я на него. — Это не убежище, а шанс. Шанс, который они должны будут оплатить верной службой.

— Так точно, командир! Понял. Благодарю тебя! Не забуду этой милости до конца своих дней. — Лицо Заура просияло от облегчения. — Разреши привести племянников?

— Приводи. Скажешь Руслану, что я распорядился зачислить их, — сделал глубокий вдох. — И чтобы ты сразу всё им объяснил. Открыто и без прикрас. Что их ждёт.

— Обязательно, командир! Я сам за них в ответе. — Заур отдал честь и, едва сдерживая готовую вырваться наружу радость, стремительно вышел.

Как только дверь закрылась, атмосфера в комнате снова накалилась. Азамат повернулся ко мне, и на его лице читалась неподдельная тревога.

— Командир, кровная месть — это не шутки, — начал он, тщательно подбирая слова. — Если этот Хитогуров дал клятву истребить весь род, он будет обязан её исполнить. Иначе его род потеряет честь. Тебе не стоит ввязываться в это…

Он не договорил. Я медленно наклонился вперёд,