Словно чьи-то жадные пальцы зашарили по поверхности Узла. Потянулись к укрытым рунам, словно пытаясь снять, расшатать защиту.

Я обернулся — за углом смутная тень, резко метнувшаяся было прочь. Что-то было в ней знакомое, очень…

— Дядько!..

Савва тоже заметил.

Стражники, отвлечённые «шумелкой», ещё не подоспели, однако что этот тип тут пытается сделать с Узлом?..

Согнувшаяся в три погибели фигура метнулась из одного пятна тени в другой, пытаясь зайти мне за спину. Узёл дёргался, вздрагивал, но старые цепи держали крепко.

Неведомый кто-то хочет взломать защиту?..

Он что, спятил?.. Если снять все замки прямо сейчас, тут будет —

Огненный шторм. Пламя до неба. Страшно станет бушевать вырвавшаяся из-под спуда сила, что так долго оставалась взаперти.

А может, не огонь. Может, неведомая эпидемия. Или нашествие ядовитых насекомых, невиданных и небывалых.

Сила Узла принимает множество форм. И если не знать, как ей пользоваться…

Нет, не надо тут сейчас ничего трогать!.. Не зная броду, не суйся в воду!..

Кто бы ни скакал там сейчас по теням, на меня он нападать не пытался. Не я был ему нужен, не ко мне он шёл.

А меж тем там, где гомонила стража, что-то вдруг изменилось. Словно чьи-то новые глаза, открывшись, глянули на меня, вернее, попытались углядеть меня сквозь стены и заросли. Четыре пары чужих глаз, совсем чужих.

Прячущийся у меня за спиной внезапно осмелел, полез у Узлу куда нахальнее, явно пытаясь расшатать один из рунных камней. Нельзя сказать, что у него всё получалось, но кто её знает, эту додревнюю защиту⁈

Я решился.

— Э! Пошёл прочь!..

Если там просто человек, я уложу его, не прибегая к силам Астрала.

Тень метнулась в сторону, а потом угодила в полосу света — и я узнал Мигеля.

Старый приятель. Что ж ты, собака бешеная, тут делаешь⁈

Мигель же не стал тратить слова даром. Револьвер был уже у него в руке, и ствол глядел не на меня — на замершего Савву.

— Без глупостей, Ловкач!..

Холодная, спокойная ярость. Хотя как ярость может быть «спокойной»? — однако у меня так и вышло, глаза не наливались кровью, алый туман не застилал взгляд, я чётко видел всё и понимал.

Мигель уже однажды стрелял в меня, и тогда подсознание моё остановило пулю. Савву мне так уже не спасти.

И я, недолго думая, швырнул в Мигеля первым, что подвернулось под руку, не мудрствуя лукаво, используя собранные с Узла крохи силы.

Так же, как я ударил посягнувшего на меня соратника — бывшего — после взятия последнего города.

Мигель бросился наземь ничком, но, хоть и юрок был, но не юн — вышло недостаточно быстро. Незримый клинок мой врезался в землю, там, где только что мелькнула фигура этого не то испанца, не то цыгана, взметнулись языки огня, полетели какие-то ошмётки, надо полагать, человеческой плоти.

Вот так. Я тебя достал.

— Дядько!.. — взвыл Сапожок с отчаянием.

Кажется, стража сообразила, наконец, что тут делается и, развернувшись, попёрла на нас.

Четверо тех, что пялилсь на меня нелюдскими взглядами, почти столкнулись, кинувшись ко мне всем скопом.

— Малой, падай!..

Савва повиновался мгновенно — тут же слился с землею, ведь брусчатки в таком месте никакой не было.

Мой собственный конструкт родился в следующую секунду. Простой, но мощный. Он, конечно, выдаст меня, покажет им моё точное местонахождение, и гончие попытаются прорваться, но ничего — я готов, я их встречу.

Давеча мои преследователи выпустили на меня Малого Охотника. Наивные. Думали, меня испугает эта тварь; сейчас я, по-прежнему не входя в Астрал, вызвал из самого верхнего слоя на первый взгляд слабое, почти беспомощное создание — Зерновика.

В обычном виде это смесь мельчайших гранул, зёрен света и тьмы, плавно колыхающаяся возле самой границы тонкого мира. Не опасен, им пренебрегают даже астралоходцы-новички. Однако Зерновика можно собрать в тугой комок, так что противоположные по своей сути частицы оказываются слишком близко, и…

Следует взрыв. Если проделать это в Астрале, то возникнет дыра, провал, неожиданно глубокий, чуть ли не до самой границы с Астралом Срединным. Может втянуть и незадачливого подрывника, если тот не знает, как это сделать правильно.

Я — знал.

И в этом разница.

Здесь, в реальном мире, Зерновик был даже красив. Чёрно-жёлтый шарик, угольная тьма и золотистый свет, соединённые на миг вместе.

Ему не удержаться, ему надо разрушиться, чтобы вернуться обратно.

Я послал его к ним — лёгким, легчайшим усилием. Охотники не должны понять, что их достало. Гончие, конечно, поймут, и следящие за всем этим опытные менталисты поймут тоже (а я не сомневался, что к таковым относится и Сергий Леонтьевич); но, когда они разберутся, что к чему, я буду уже далеко.

Туда, где, разом бестолково ринувшись ко мне, сгрудились те четверо, миг спустя последовал свернутый в тугой кокон Зерновик.

Столб огня взвился куда выше крыш, земля подпрыгнула, к самым облакам взлетели горящие брёвна — там разметало несколько домов, самое меньшее.

Накрытие, как сказали бы местные артиллеристы.

— Уходим, Савва, — сказал я почти спокойно. — Вот теперь можно.

Прямо перед нами с небес шлёпнулось нечто тяжкое, металлические, исковерканное почти до неузнаваемости.

Но я-то сообразил сразу — погнутые медные трубки с раструбами, торчащие, словно на спине диковинного морского гада.

Точно такую же диковинку носил на спине тот самый «монах».

И теперь я знал, что это такое.

Астраломеханика.

То есть он действительно не был человеком.

Пора было уходить, пока не явилось подкрепление.

За ближайшими домами гудело, разгораясь, пламя. Отличное прикрытие.

— Савва! За мной!

Угол ближайшего дома заскрипел, покосился, и к нам вышел он, монах — один, толкнув плечом серые брёвна, словно лень ему было сделать два шага в сторону; а, может, мог он сейчас двигаться только по прямой, не в силах