Тело молодого аристократа, гордости рода Орловых, безвольно взмыло в воздух, пролетело через всю арену и с отвратительным, влажным шлепком врезалось в силовой купол. Раздался низкий, вибрирующий гул, и тело сползло на песок, оставаясь лежать там неподвижной, сломанной куклой.

И тогда наконец наступила тишина.

Ах, какая это была блаженная тишина! Не просто отсутствие звука. Это была густая, осязаемая пустота, которая хлынула на арену, заполнив вакуум, оставленный ревом толпы. Я закрыл глаза на мгновение, впитывая ее каждой порой. Слышал лишь собственное ровное дыхание и далекий свист ветра. Вот оно. То, ради чего стоило терпеть этот цирк. Покой. Пусть и на несколько драгоценных секунд.

Когда я снова открыл глаза, окинул взглядом застывший мир. Тысячи лиц на трибунах превратились в гротескную мозаику из открытых ртов и расширенных от недоумения глаз. Судьи за своим столом напоминали соляные столпы. Они смотрели то на меня, то на неподвижное тело у края арены, и их разумы, очевидно, отказывались обрабатывать увиденное.

Первым очнулся главный судья. Старик с седой бородой, чье лицо только что выражало вселенский шок, теперь багровело от ярости. Страх боролся в нем с оскорбленным чувством собственного достоинства, и, к сожалению, второе победило.

Его рука, заметно дрожа, поднялась и указала на меня.

— Дуэль… дуэль немедленно остановить! — его голос, усиленный магией, расколол мою драгоценную тишину, заставив меня поморщиться. Опять шум.

Он резко встал, его мантия театрально взметнулась.

— Калев Воронов! Именем Магиархата, вы арестованы по подозрению в использовании запрещенной магии аномального класса и создании угрозы для участников!

Слова прогремели над стадионом. В толпе снова пронесся вздох, на этот раз полный не только шока, но и зловещего предвкушения. Обвинение было серьезным. Оно означало конец для любого, даже отпрыска самого знатного рода. Но для меня же…

Глава 2

Обвинение прогремело над застывшей ареной, и тысячи пар глаз впились в меня. Арестован. Какое забавное, архаичное слово. Чтобы быть арестованным, нужно как минимум признавать авторитет того, кто тебя арестовывает. Вот только этот трясущийся от ярости и страха старик в мантии точно авторитетом для меня не являлся. Он был всего лишь очередной деталью раздражающего пейзажа.

Я позволил тишине продлиться еще мгновение, наслаждаясь ею, как последним глотком хорошего вина, а затем, не удостоив судью даже кивком, просто развернулся и пошел к выходу.

Мой шаг был ровным и спокойным. Я не бежал. Я не выказывал никакого сопротивления. Я просто уходил, потому что представление, которое эти приматы называли дуэлью, закончилось, и мне здесь больше нечего было делать. Каждый мой шаг по скрипящему песку арены был выверен.

Я демонстрировал полное, абсолютное безразличие. Как я и предполагал, оно подействовало на них сильнее, чем любой магический удар. Сила пугает, но презрение — унижает. А унижение заставляет их терять контроль.

Лицо главного судьи, которое я мельком видел, обернувшись, налилось таким густым багровым цветом, что я на миг обеспокоился за его здоровье. В его возрасте такие эмоциональные всплески могут быть фатальны.

— Схватить его! Арестовать! Он не должен уйти! — надрывался он, но его слова тонули в оглушительном реве, который снова захлестнул трибуны.

Шум вернулся, но он изменился. Если раньше это был одобрительный гул стада, предвкушающего расправу, то теперь это был хаос. Смесь ужаса, восторга, недоумения и злорадства. Я слышал отдельные выкрики, обрывки фраз, женские визги. Кажется, я подарил этому скучному мирку потенциал на рождение действительно какой-то интересной сплетни. Возможно имя «Калев Воронов» в будущем будут склонять в каждой таверне, в каждом баре, в каждом аристократическом салоне. Черт, какая же это утомительная перспектива.

Я мельком взглянул на охрану. Они так и застыли у барьера, не решаясь двинуться с места. Их лица были бледными. Они смотрели на неподвижное тело Орлова, потом на мою спокойную спину, и в их глазах читалась простая мысль: «Нам за это не платят». Их профессиональный долг боролся с инстинктом самосохранения, и последний, к счастью для них, побеждал.

Я без малейших препятствий покинул арену, выйдя под открытое небо. Шум стадиона остался за спиной, постепенно стихая.

Все это время мой разум был занят не последствиями этого мелкого фарса, а куда более насущной проблемой — этим телом. Телом Калева Воронова.

Оно было слабым, хрупким, но благо не все так плохо — я чувствовал в нем скрытый потенциал. Генетическая предрасположенность к магии была налицо, хоть и неразвита. С моим опытом и остатками силы из этого материала можно вылепить нечто вполне сносное, но для этого нужно было тихое место и время. Два наиболее желанных для меня ресурса!

Дорога до поместья Вороновых прошла в тумане. Я просто сел в первое попавшееся транспортное средство, назвал адрес, и извозчик, называемый в этом мире «таксист», бросив на меня один испуганный взгляд, не посмел возражать.

Такси, или как там у них называлась эта дребезжащая повозка, остановилось у ворот, которые, вероятно, когда-то выглядели внушительно. Сейчас же кованые узоры покрывала ржавчина, а один из каменных столбов дал удручающую трещину. Поместье рода Вороновых. Мое новое, так сказать, жилище.

Я расплатился парой купюр, которые позаимствовал из кармана своей одежды — мелочь, но на первое время сойдет. Водитель, не смея поднять на меня глаз, лишь судорожно кивнул и дал по газам так, словно за ним гналась стая адских гончих. Моя репутация, кажется, уже начала опережать меня. Забавно.

Я прошел через ворота. Запущенный сад, некогда бывший предметом гордости, теперь представлял собой печальное зрелище. Дом был большим, но обветшалым, словно уставший старик, вспоминающий о былом величии. Штукатурка местами облупилась, обнажая темный кирпич. Чувствовалось, что род давно переживал не лучшие времена.

Впрочем, меня это не волновало. Главное, чтобы внутри нашлась комната с толстыми стенами и хорошей звукоизоляцией.

Парадная дверь распахнулась прежде, чем я успел до нее дойти. На пороге меня уже ждал «комитет по встрече». Две женщины в летах с одинаково истеричным выражением лиц, которых остаточная память тела пометила как «теток», и двое молодых людей, моих «кузенов», один из которых был красный как перезрелый томат, а второй — бледный как полотно.

Они обрушились на меня единым, плохо слаженным хором, едва я переступил порог.

— Калев! Выжил таки, неблагодарный засранец? Что ты наделал⁈ — взвизгнула одна из теток, самая полная.

— Опозорил! Ты опозорил имя Вороновых! — вторило ей красное лицо кузена, брызгая слюной. — Тебя арестовали прямо на арене! Об этом уже гудит весь