Стремительно метнувшись к той единственной гардеробной комнате, в которой в данный момент находилось энергетическое тело человека, я тут же распечатал, заранее подготовленное, смотровое отверстие и заглянул в него… Мне повезло: женщина сняла свою полумаску и сейчас раздевалась догола. Не обращая внимания на её сомнительные прелести, я попытался в подробностях рассмотреть и запомнить её лицо. Это была достаточно привлекательная блондинка сорока пяти лет по земным меркам, и восьмидесяти — по меркам этих земель.

Порывшись в шкафу, она достала простенькие шорты, серую футболку и кожаную полумаску, которая была сделана в виде головы какой-то птицы с загнутым клювом. После чего женщина стала наносить на лицо и руки незамысловатые узоры, а закончив с боевым макияжем, принялась одеваться.

Я, конечно же, немного удивился такому наряду. Так как ожидал, что на данное мероприятие она облачиться в одежду из шкур животных или из растений. То есть в костюм дикарки. Но потом понял, что не надо судить местных дикарей земными мерками. Ибо у них тут была совершенно другая история развития.

Не успела женщина выйти в коридор, как кто-то зашёл в соседнюю гардеробную и я поспешил к другому смотровому отверстию. Здесь я увидел, как толстяк снял свою золотую маску и дорогой костюм. После чего надел потрёпанные шорты, рваную чёрную футболку, с прорехами, и кожаную полумаску, в виде морды свиньи.

Таким образом, мне удалось увидеть лица всех шести высокопоставленных гостей Фаруха: четырёх мужчин и двух женщин. А учитывая то, что они и потом ни перед хозяином фермы, ни перед друг другом не показывали своего лица, то выходит, что мне очень повезло догадаться понаблюдать за ними в раздевалке, где гости меняли свои карнавальные маски на дикарские…

Переодевшись, все шесть гостей вместе с Фарухом, на котором сейчас тоже был подобный наряд, из старых шорт и футболки, расположились в большом зале, где принялись распивать спиртные напитки и весело общаться на различные темы. Причём, кроме этих семерых дикарей и шести жертв, больше в подземной части дома никого не осталось — все подручные Фаруха были наверху.

Из подслушанного разговора я понял, что они обращаются друг к другу не по настоящему имени, а по какому-то прозвищу или старому… А ещё то, что они стараются обходить те темы, которые могли бы выдать их нынешнюю личность и должность. Хотя, наверное, все они и так в курсе того, ху из ху. Потому как, по всей видимости, знают друг друга уже не одно десятилетие.

На этом моменте мне уже можно было уйти, но я решил ещё ненадолго задержаться и убедиться в их жестокой, звериной сущности, чтобы потом у меня не осталось никаких сомнений: тогда, когда я приду по их душу…

— Ну что, Фарух, уже скоро полночь. Думаю, пора начинать, — с игривой улыбкой предложила блондинка.

— Сарина, тебе так не терпится восславить Вахула?.. Или ты просто проголодалась? — с ехидной улыбкой уточнил толстый мужчина.

— Ага, проголодалась, — облизнулась женщина. — Во всех смыслах…

— Аха-ха-ха! — рассмеялся Фарух. — Ну что же, тогда давайте приступим…

Сначала они дружно расчистили центр зала от мебели, убрав в сторону стол и стулья. Потом расстелили большой резиновый коврик и сноровисто собрали на нём какой-то станок. Как я понял, это было приспособление для того, чтобы привязывать к нему человека, в разных положениях, и делать с ним всякие нехорошие вещи.

Закончив со сборкой, мужчины отправились за одним из пленников, а женщины в это время принялись зажигать свечи, после чего выключили свет.

Вскоре Фарух и сотоварищи привели парня лет двадцати. Похоже, что юноша находился под воздействием какого-то наркотического вещества. Так как он не выказывал ни капли страха и переживания за свою жизнь, а вместо этого периодически хихикал как дурачок…

— Аха-ха-ха!.. Вы такие смешные в этих масках!.. А что это такое?.. Хи-хи-хи!.. Что вы собрались тут делать!.. Аха-ха-ха!

— Проходи сюда, — с улыбкой указала парню Сарина. — Вот… Так… А теперь ложись… Не бойся, я не сделаю тебе больно — только хорошо.

Парня уложили на пол и привязали его руки и ноги к станку. После чего Сарина взяла нож и стала разрезать на нём одежду, а юноша в это время продолжал по-дебильному хихикать. Когда на парне не осталось одежды, вторая женщина, брюнетка, принялась ласкать его член ртом. Остальные же мужчины и Сарина, глядя на это представление, трогали и мяли свой пах. А толстяк так и вовсе приспустил шорты и начал онанировать.

Потом брюнетка отстранилась, а Сарина без стеснения разделась догола, оставшись только в полумаске, и, оседлав юношу, начала на нём скакать. Когда же дело дошло до оргазма парня, Сарина вновь взяла в руки нож — отрезала ему сосок и тут же сунула окровавленный кусок плоти себе в рот. При этом практически не прерывая ритмичные движения полового акта. Юноша закричал от боли и наслаждения, после чего снова начал хохотать… А дикари стали скандировать:

— Вахул!.. Вахул!.. Вахул!..

Сарина слезла с парня и принялась исполнять какой-то рваный танец. При этом её подбородок, шея и грудь были испачканы кровью. А брюнетка, скинув с себя одежду, тут же заняла место блондинки и принялась скакать на юноше…

— Да ну его нахер, такое представление! — тихо проговорил я в полумаску и зарастил смотровое и слуховое отверстия, а потом сразу же отправился в своё подземное помещение.

Виновны, однозначно виновны!.. Все семеро, решил я!.. И у меня ни разу не дёрнется рука, когда я приду к ним, чтобы совершить справедливое возмездие.

Попав в своё подземное помещение, я по-быстрому собрал все вещи и, как обычно, разрушив стены, заполнил комнату рыхлой землёй, чтобы не оставлять подозрительных следов своего присутствия. А после на ночь глядя сразу же выдвинулся в обратный путь, к герцогству Сидэро. Причём — со всей возможной скоростью, не обращая внимания на растраты маны. Потому как очень боялся не сдержаться и вернуться туда. Вернуться и убить всех этих извергов самым жестоким способом. Например, посадить жопой на земляной кол, чтобы они прочувствовали всю вину за содеянное. Ибо мне страшно было даже представить то, что ещё ждёт того парня, и что ждёт остальных пленников: мужчину, двух юношей, женщину и девушку. А также то, сколько бедолаг за всё это время, больше шестидесяти лет, было замучено и