— Почти, барин. Чуток осталось.

— Без тебя справятся?

— Куда они денутся, — усмехнулся Михайло.

— Тогда поехали на лесопилку.

Пусть Митрофана не было, но Михайло и сам за кучера неплохо сработал. Запрягли одну из лошадей в пролетку, да и покатили. Попутно я смотрел на поля. Крестьяне трудились, усердно срезая стебли с зерном и укладывая их в снопы. На одном из полей раскатывал Иван на жатке, а рядом с ним двигалась телега с другим мужиком на вожжах. Ну да, сегодня только суббота, отдыхать они будут уже завтра.

Михей встретил меня хмуро.

— Беда, барин, — вздохнул он. — Пахому пару пальцев отрезало — не успел он руку убрать, когда бревно под пилу толкал.

— Чего ж вы его руками толкали то? — возмутился я.

— А чем еще-то? — удивился мастер.

— Что, сложно было брусок какой отпилить, да им подталкивать? Даже если он под пилу попадет — то не страшно, зато все пальцы на месте были бы.

Мужики, которые слышали наш разговор, стали неодобрительно смотреть на своего командира. Тот стушевался под их взглядами и поспешил перевести тему.

— Так чего сейчас-то делать? Я Пахома домой отправил, но теперь работников не хватает.

— Хоть перевязали ему руку-то? И из какой он деревни?

— Перевязали, барин, не сумневайся, — закивал Михей. — В Ручейкино он живет.

— Давно ушел?

— Вчерась, перед закатом.

— Так, — мои мысли приняли лихорадочный бег. — Ты пока с Михайло поговори, ему нужны материалы для строительства. Он тебе все обскажет, какие и сколько, — тут я посмотрел на плотника и сурово добавил. — Только лишнего не бери. Чтобы только на стройку все шло. За работу я тебе и так заплачу.

А то заметил я, как у него глаза заблестели. И было с чего. Я-то сейчас уйду, а он может любую цифру Михею назвать и тот все даст. Там глядишь, досточка-другая и «прилипнет» к его рукам. В хозяйстве-то они точно в любом пригодятся.

— Проверю потом, — добавил я для острастки.

Взгляд Михайло сразу поскучнел, а мужик стал меня уверять, что у него и в мыслях не было лишнего просить.

Оставив плотника, я поспешил домой. Пришлось лично за облучок сесть, ну то не беда. Я хотел убедиться, что с работником все в порядке и он жив. А то ведь от потери крови и помереть можно. Ну и некую «компенсацию» на лечение ему дать. Но небольшую. Все же он в чем-то и сам виноват, что подставился. Все же нормы права из будущего еще давили на меня, и проигнорировать ранение своего работника на производстве я не мог.

Дома я залез в ящик стола, где отец держал деньги, и отсчитал три рубля. После чего взял Корнея в качестве кучера, да и отправился в Ручейкино. Эта деревня была ближайшей к нам, если ехать в сторону владений графа Свечина.

Мое появление в деревне стало для всех неожиданностью. Правда удивлялись лишь те, кто остался дома, а не вышел на работу в поле. В том числе староста деревни — Демид.

— Вчера или ночью к вам должен был прийти мой работник — Пахом. У него пару пальцев отрезало. Он дошел? — сразу перешел я к делу, когда староста вышел ко мне.

— Так и есть барин, — поклонился дед. — Тута он. Натворил он что-то? — обеспокоенно спросил дед, покосившись на подворье одного из домов.

— Нет. Я приехал проведать, как он.

Мое заявление вызвало удивление у собравшихся немногочисленных жителей. Староста провел меня до дома, где жил Пахом, и я наконец смог увидеть мужика.

Выглядел он плохо. Бледный от потери крови, левая рука, лишенная пальцев, вся в обмотках. Но и те красные — кровь если и остановили, то не до конца.

— Простите, барин, — попытался подняться мужик с топчана, на котором лежал. — Моя оплошность — не уберегся.

— Лежи, — приказал я ему. — Дай посмотреть, что там у тебя.

Тряпки тут же размотали, хотя в конце они и отрывались уже с трудом. У мужика теперь не было указательного и среднего пальцев. Зрелище жуткое. Ему их еще и перетянули в основании бечевкой, чтобы хоть так кровь остановить. Так-то у него еще по фаланге оставалось, но с такой перетяжкой и эти фаланги скоро отомрут просто из-за того, что нет притока крови.

— Чем лечите? — спросил я мужика.

Но вместо него ответила стоящая рядом девушка. То ли дочка, то ли сестра.

— Золой вот обмазали, барин, чтобы гноиться не начало, — указала она на обрубки вместо пальцев.

А я-то думал, что это чернеть они уже начали.

— Еще повитуху звали, она заговор делала. Не знахарка, конечно, но других у нас нет.

Я припомнил свои куцые знания об оказании первой помощи.

— Золу на настойку из браги замените. Чем та брага крепче — тем лучше. Бечевку эту снимайте каждый полчаса, потом снова накладывайте, если кровь сильно течь будет. Иначе и оставшихся обрубков лишишься, и гноение может пойти от них на остальную руку. Еще печени побольше ешь. Мяса тебе побольше сейчас надо.

— Где же я его возьму, — устало и горько спросил меня Пахом.

— Вот тебе деньги, — достал я прихваченные три рубля. — На лечение. Как выздоровеешь, придешь к Михею — он тебе твое отдаст, что ты успел заработать за сезон.

— Спаси тебя господь, барин! — аж прослезился мужик.

Да и остальные смотрели на деньги так, словно я не небольшую помощь оказываю, а великую милость. Даже неудобно стало.

— Поправляйся, — скомкано пожелал я ему и покинул дом.

Уже на улице сказал старосте:

— Мне теперь работник вместо Пахома нужен. Поспрашивай мужиков, кто согласится. Только сразу предупреди, что Пахом случайно пострадал, потому что Михей не доглядел. А ежели кто нарочно будет себе увечья наносить, чтобы деньгу получить, может на то не рассчитывать.

— Все сделаю, барин. Найдутся охотники, — заверил он меня.

В несколько смятенном состоянии я вернулся домой. Как-то не ожидал, что столкнусь с производственной травмой да еще со стороны руководителя. Вот и не знал, как лучше на такое реагировать. Надеюсь, все правильно сделал.

— Зря ты, девонька, на это пошла, — сказала Пелагее Евдокия, когда они принялись за стирку в бане.

— О чем вы, Евдокия Семеновна? — сделал удивленные глаза девушка.

— Ты уж за дуру-то меня не принимай. Сама знаешь, о чем я. Господин тебя берег, а ты собственными руками и себе будущее подпортила, и ему проблемы создала.

Пелагея не знала, что ответить на это. Про то, что себе она будущее осложнила, девушка понимала. Но как Роман Сергеевич то пострадать должен? О чем она и спросила женщину.

— Первый раз все на всю жизнь запоминают. Как бы он не влюбился в тебя после такого. И так чересчур чутко к тебе относился. Как с вазой какой носится, ей богу. А тут — какой бы он ни был разумный, но стоит дойти до дела, когда ты станешь свою судьбу устраивать, у него могут эмоции верх взять. И как он чудить начнет — одному богу известно.

Пелагея промолчала. Мысль, что барин может в нее влюбиться, грело ее сердечко. Но и страшило это безумно. И вспоминалась прошедшая ночь. Пусть ей и было больно, да и сейчас все внизу немного ноет, но кровь уже не идет и она бы с удовольствием еще раз повторила все. Чуть позже, когда и эта ноющая боль пройдет.

За благоразумие Романа Сергеевича она не беспокоилась. Успела узнать, что ее господин в первую голову с холодным разумом ко всему подходит. Хотя и бывает, что на него накатывают эмоции. Особенно вспоминается тот день, когда она ему рассказала, что старший барин ее чуть не снасильничал. И если это вспомнить, то слова Евдокии Семеновны уже не такой и фантазией кажутся.

— И что мне делать? — дойдя до этой мысли, жалобно посмотрела она на старшую служанку.

— Об этом надо было думать до того, как в постель к господину полезла, — отрезала Евдокия. — А сейчас… — тут она тяжело вздохнула. — Сейчас уже только богу молиться остается, чтобы все благополучно разрешилось. Да тому, что ты от господина не понесешь. Если такая дурь тебе в голову пришла, выбрось ее поскорее. Счастья от такого материнства ни ты, ни твое дите не получите. Запомнила?