— Невозможно, — прошептал он, когда пламя развернулось на сто восемьдесят градусов.

— Для тебя — да, — ответил я, отпуская стихию.

Огненная буря обрушилась на своего создателя. Горелый попытался собрать защиту, но было поздно. Пламя охватило его фигуру, проникая под одежду, выедая глаза, сжигая волосы и плоть. Человек вспыхнул, как свечка. Его крик пронзил ночную тишину, заметавшись в стенах карьера, но быстро оборвался, сменившись тихим шипением горящей плоти.

Еремей всё это время лихорадочно копался в кармане своего кафтана и, наконец, вытащил револьвер, весьма похожий на тот, которым обладал покойный староста Угрюмихи. Его руки тряслись так сильно, что он едва мог прицелиться.

Я посмотрел ему в глаза, чувствуя, как внутри меня пробуждается древняя сила — та, что заставляла когда-то склоняться передо мной королей. Императорская воля. Она поднималась изнутри, наполняя каждую клетку моего тела, вибрируя в моём голосе.

— ТРЕПЕЩИ! — приказал я, вкладывая в это слово всю мощь своего дара.

Эффект был мгновенным. Лицо Еремея исказилось от первобытного ужаса. Револьвер выпал из ослабевших пальцев, глаза расширились до предела, рот открылся в немом крике. Он упал на колени, затем на четвереньки, трясясь всем телом. Изо рта потекла слюна, штаны на его ногах потемнели от влаги.

— Н-нет… нет… пожалуйста… — скулил он, сжимаясь в комок и раскачиваясь взад-вперёд.

Спицу задело самым краешком, ведь эффект был направлен на другого человека. Она отшатнулась, съёживаясь и глядя на обугленное тело своего компаньона. В её глазах читался ужас, смешанный с яростью.

Я мгновенно почувствовал, как воздух вокруг меня становится разреженным, а через миг исчезает.

— Как бы хорош ты ни был, но ты не сможешь драться без воздуха, — прохрипела она с ненавистью.

Я чувствовал, как невидимые тиски сжались вокруг моего горла, как моё тело требовало кислорода. Её Талант — манипуляция воздухом, создание вакуума. Действительно опасная способность.

Спица торжествующе улыбнулась, видя, как я замер. Её пальцы продолжали сжиматься, словно она физически душила меня на расстоянии

— Не так уж ты и силён, а? — прошипела она, делая шаг вперёд.

Иной маг испугался бы, занервничал и это стало бы причиной его смерти.

Я же, сконцентрировавшись, усилием сформировал заклинание Молниевого скачка прямо в центре образовавшегося вакуума. Мне не нужны были ни вербальные, ни соматические компоненты. Моя воля, а не тело управляло магией, обуздав её первородную мощь. В конечном счёте магия есть ни что иное как навязывание своей воли чужой реальности.

Мгновение, и моё тело мгновенно перенеслось на десяток метров — как раз туда, где стояла Спица, не ожидавшая этого манёвра.

Она не успела отреагировать, когда я оказался за её спиной. Клинок из Сумеречной стали описал короткую дугу, со свистом рассекая шею. Я ощутил лёгкое сопротивление в момент, когда металл проходил через позвонки. Голова врага отделилась от тела с чистотой хирургического разреза и, упав, покатилась по каменистой земле, оставляя за собой тёмный след.

Тело Спицы ещё несколько секунд стояло, не понимая, что уже мертво, затем стало медленно заваливаться вперёд. Я отвернулся прежде, чем оно коснулось земли.

С наслаждением вдохнув стылый весенний воздух, я подошёл ближе к Еремею. Тот вжался в землю, будто пытаясь зарыться в неё.

— Пощады? — спросил я, глядя на жалкую фигуру, съёжившуюся у моих ног.

Еремей начал визжать — пронзительно, нечеловечески, как раненое животное. Звук был настолько жалким и примитивным, что меня покоробило. Передо мной лежал уже не массивный рыжебородый мужчина, не человек, а существо, раздавленное ужасом, лишённое разума и достоинства.

Я наклонился и поднял его револьвер, с интересом изучая гравировку на стволе — красивая работа, явно на заказ. Ночной ветер трепал полы моего плаща, пока я ждал своих снайперов. Луна холодно освещала тёмные силуэты машин и раскиданные тела. Где-то вдалеке еле слышно ухала сова, словно комментируя произошедшее.

Достав магофон, я набрал номер.

— Всё закончено. Нет, я в порядке. Полностью. Полина, угомонись. Через несколько часов будем.

Я убрал устройство и перевёл взгляд на дрожащего у моих ног Хромого. Требовалось показать здешним бандитам, что мы не беззащитная добыча, но это не значило, что я получал удовольствие от того, что делал. Скорее это походило на работу уборщика — грязную и необходимую, без которой жизнь других людей становилась гораздо хуже. Я не позволю Угрюму стать жертвой ни городских головорезов, ни княжеских интриг.

Еремей дрожал у моих ног, его сознание разбилось от ужаса на осколки. Императорская воля — страшное оружие против слабого духом противника. Однако мне требовались ответы, а не бессвязное бормотание.

— Послушай меня внимательно, — я наклонился и положил ладонь на его плечо, частично ослабляя воздействие. — Сейчас ты будешь говорить. Ясно и чётко. О Кабане. Обо всех его делах.

Хромой вздрогнул, но в его глазах появилось некоторое подобие осмысленности. Слюна по-прежнему стекала из уголка рта, смешиваясь с грязью на щеке.

— Д-да… говорить… я буду говорить… — его голос был надломленным, словно треснувшее стекло.

— Где он живёт? Сколько у него людей? Кто его покрывает?

— К-кабан… Дорофей… он… шифруется… — Еремей стал судорожно вытирать рот рукавом. — Меняет малины как перчатки, не доверяет никому, где лежбище устроил. Совсем уже от подозрений с катушек съехал.

Это усложняло задачу. Я нахмурился:

— Но ты его правая рука. Неужели даже ты не знаешь?

— Нет! — Еремей затряс головой так отчаянно, что я почти поверил. — Даже я. Мы встречаемся только в «Золотой подкове» или на нейтральной территории. Он… он так устроен. Никому не доверяет.

— А сколько всего людей в банде?

— Было сорок шесть, — Еремей сглотнул, осознавая, что число только что уменьшилось. — Двадцать в боевом крыле, остальные — шестёрки, барыги, информаторы.

— Кто его покрывает в Сыскном приказе? — продолжил я.

— Капитан Суходолов и капитан Попов, — ответил он без запинки.

— Где он держит деньги?

Еремей заколебался, но противиться не сумел. Его зрачки расширились, тело сотрясла дрожь.

— В трёх местах! — выпалил он. — Часть в банке под чужим именем. Его не знаю. Часть в тайнике под полом в «Золотой подкове». Но главную у себя. Всегда у себя.

Я кивнул. Информация была ценной, но главный вопрос оставался без ответа.

— И всё же, где он может скрываться?

— Не знаю! — взвизгнул Еремей. — Богом клянусь, не знаю! Разе что утром я видел… — он осёкся,