— Лиль, дыру во мне прожжешь, — хриплый голос ото сна и рука его тянется, чтобы стереть слезу.

Я и не понимала, что реву в три ручья.

— Кто мою девочку обидел? М? Покажи пальчиком на этого негодяя, — его лицо так близко, а синие глаза смотрят с нежностью.

Боже! Мой Игорь вернулся! Начинаю реветь уже навзрыд. Я так тосковала по этой заботе, по этому взгляду ласковому. По Никитке так не убивалась… До икоты разводила сырость. Туман все это время обнимал и поглаживал по спинке, нашептывая теплые слова.

— Расскажи, что за горе? Я теперь не отстану, Лиль. Почему ты так убиваешься? Петровского своего вспомнила? — в голосе слышится ревность.

— Нет, — мотаю головой. — Ты мне не поверишь, — все еще всхлипываю, совсем по-детски утирая щеки кулачками. С трудом удалось совладать с нахлынувшими эмоциями.

— Попробуй, родная…

Каково это — держать все в себе? Я начала рассказ с момента, как застукала бывшего мужа со Светкой. Туман, подложив подушку под спину, слушал, не перебивая. Только мимика лица менялась: злость, удивление. Иногда Игорь открывал рот и захлопывал обратно, мотая головой. История лилась сама собой: в деталях, в ощущениях. Я снова проживала те моменты, которые стояли перед глазами явью.

— Повтори еще раз, что было в баре на Банковой! — глаза Тумана не могли сосредоточиться в одной точке. Он будто сопоставлял детали.

— Зачем? — пожимаю плечами, этого же не было на самом деле.

— Ошибаешься, любимая! Все так и было! — он рывком скидывает одеяло и, обернувшись, сообщает. — Сейчас поедем перекусить, а потом на место. Ты все мне покажешь, где и кто был.

— Почему ты решил, что я видела в коме правду? — догадка обожгла, а взгляд Тумана подтвердил мое подозрение. — Тебя там ранило, да?

— Мне стреляли в спину, Лиля, и это был кто-то из своих, — Туманов, как маятник, ходит туда-сюда, размахивая руками. — Оставшихся в живых немного, и никто бы не рассказал с точностью, что там было. Цыган лежал у входа, как ты видела. Аркан был убит первым выстрелом вот сюда, — Игорь показывает на лоб. — Он так и сидел на стуле. Много персонала полегло, в том числе стриптизерша на подиуме. Так, что дохера совпадений!

«Обалдеть!» — я закрыла рот рукой, чтобы не закричать.

— Если Хрусталь…, — Игорь не закончил мысль.

Холодок пробежал по спине от читаемой на лице жажды убивать.

Глава 41

Мы ходим по одним и тем же улицам. От состояния дежавю никак не могу избавиться. Туман сначала попросил показать место, где во сне я была у него дома. Старый, обшарпанный подъезд панельной пятиэтажки. Нет новомодного домофона. Игорь идет сзади след в след, дыша в спину. Я поднимаюсь на нужный этаж и застываю перед металлической дверью. Нахлынуло разочарование. В моей реальности дверь была другая, обитая дермантином с алюминиевыми крест накрест полосками. Руки опустились… Опустились бы и ноги — так хотелось шлепнуться на задницу и заплакать от обиды.

— Лиль, чего встала? — поворачиваюсь на металлический звук от связки ключей.

Туманов открывает дверь своим ключом:

— Прошу! Это квартира матери. Так и не смог ее продать.

Повисает пауза. На мне, видимо, лица нет. Вдох-выдох. Делаю шаг за порог. Я могу с закрытыми глазами сказать, где и что здесь находится. Игорь больше не обращает на меня внимания, и рявкает в телефон, про срочный сбор сегодня вечером. Топаю на кухню и беру на полочке граненый стакан. Жадно пью воду прямо из-под крана.

— Лилька! — его руки ложатся на плечи, и носом Туман утыкается в затылок. — Ты понимаешь, что мы созданы друг для друга? При любом другом раскладе по отдельности — будем не счастливы. Понимаешь?! — пальцы сильно впиваются в кожу, будто он втирал в меня это «понимаешь».

Я разворачиваюсь и смотрю в синие глаза. Хочу, чтобы такие моменты длились бесконечно. Человеческая память устроена так, что она, как прожектор, освещает отдельные моменты, задвигая остальное в кромешную тьму. Здесь я любила его без памяти. Боролась с другими людьми, шла против ветра и шагнула за него под пулю.

— Я тебя люблю до Луны и обратно…, — мои губы снова произносят, как молитву.

Проваливаюсь в потемневшие глаза, голодные, жадные, такие бесконечные. Туман, подхватив под попу, несет в комнату. Едва ставит на ноги, как вещи летят на пол. Руки тянуться в желании прижать, обнять, гладить.

— Ты меня с ума сведешь, — мой мужчина рвано дышит, толкая меня на диван и нависая сверху.

— Игорь, у тебя кровь! — потрясенно смотрю, как первая капля падает мне на грудь.

— Да, блядь! – Туман хватается за нос, из которого бежит тонкая алая струйка.

— Ложись! — вскакиваю и давлю ему на плечи, чтобы принял горизонтальное положение.

Сама бегу в ванну и нахожу чистое полотенце в тумбочке. Смочив его холодной водой, лечу обратно.

— Ничего страшного! — гундосит Туман, приложив полотенце к носу. — Сосуды расположены близко, и когда сильно переживаю, такое случается. Но, знаешь?! Ни разу еще не было с женщиной, — швыркает носом.

— Дурная кровь! — говорим одновременно и таращимся друг на друга.

— Ты и это знаешь? — если можно еще больше удивиться, чем сейчас — у Тумана глаза, как у совы стали.

— Ты мне говорил… там. Но вижу я это впервые.

Дальше застываю от его действий. Игорь пальцем прикасается к капле, растекшейся по одной груди, и ведет ее дальше, вырисовывая нечто.

— Пентаграммы на мне рисуешь? — хохотнула, но по руке не шлепнула.

Жутко интересно, что он там пишет, макая еще палец в полотенце и снова малюя на моей коже. Подозревая, что там выбито «собственность Туманова», иду к зеркалу, встроенному в дверцу шкафа. Оу! Я примерно угадала! Над сердцем надпись: «Моя Лилия!».

— Иди ко мне! — тянет руку.

А куда я, нафиг, денусь?! Тянется не только рука! Все голосует «за», чтобы приблизилась.

Глава