– Ты за нас волнуешься, Лиз? – улыбка синеглазого была настолько тёплой и яркой, что мне показалось, будто на мрачной ночной поляне перед домом на секунду выглянуло солнце.

– Естественно, – воскликнула наша с Максимилианом сестрица, – это же может быть опасно… даже для вас. Я не сомневаюсь, что вы справитесь с кем угодно, но женщины всегда, во все времена волновались за тех, кто им дорог.

При этом она посмотрела почему-то сначала на Шегрила, который наблюдал за ней с едва заметной улыбкой, которая совершенно дико выглядела на его жутковатом лице. Затем Лиз перевела взгляд на Домиана, который ободряюще ей подмигнул. А я внезапно ощутил в глубине души совершенно неуместное чувство, больше всего похожее на зависть, как бы ни неприятно мне было в этом признаваться. На меня никто никогда так не смотрел: с нежностью, тревогой, желанием защитить и уберечь от бед. Впрочем, что-то я раскис, видимо, просто очень устал: ночка была ещё та, да и день потом, мягко говоря, не очень задался.

– Не волнуйся, Лиз, – мягко проговорил Домиан и бережно коснулся руки женщины, – Враг, о котором мы говорим, ещё слаб, он только набирает силу. Сейчас в победе над ним нет доблести, к тому же пока он никак не проявил себя. Но потом, когда я смогу его победить и брошу к твоим ногам весь Франгай, ты мне ответишь? Даже филиморы не думают так долго.

– Давай обсудим это потом, когда всё закончится, – как-то нервно улыбнулась Лиз, а я для себя решил, что обязательно выясню, о чём шла речь и при чём здесь филиморы – они никогда, насколько я знаю, не обитали в этих местах.

– Хорошо, как скажешь, Лиз, – безмятежно улыбнулся синеглазый, – у нас ещё есть время.

– Тогда давайте пойдём спать, – внесла вполне разумное предложение Лиз, – не знаю, как вы, а я на ногах не держусь от усталости. А завтра дел ничуть не меньше, чем было сегодня, а то и больше. Кстати, Шегрил, ещё раз спасибо тебе за справедливый суд и за то, что ты нашёл для меня Картера.

– Пустое, – отмахнулся Повелитель, но даже мне было видно, что ему приятны слова благодарности, – ты знаешь, как меня позвать, если я срочно понадоблюсь. И не бойся меня побеспокоить лишний раз, leanabh. Ты не спросила, но я поясню: так называют друга, который намного моложе, того, к кому испытывают искреннюю симпатию.

С этими словами он накинул капюшон и, не прощаясь, одним неуловимо плавным движением оказался у границы болота, а потом словно растворился в ночном мраке Франгая.

– Это хороший союзник, – сказал Домиан, ни к кому конкретно не обращаясь, – удивительно: за все те века, что я знаю Шегрила, он никогда открыто не вставал ни на чью сторону.

– Он невероятно сильный и очень одинокий, – неожиданно произнесла молчавшая всё это время Элла, – в нём есть тьма, но нет зла. Мне сложно объяснить, но это так.

– Скорее, он сам и есть тьма, – доброжелательно улыбнувшись девочке сказал Домиан, – а она не обязательно является синонимом зла. Не так ли, колдун?

Я вздрогнул от неожиданности, так как меньше всего ожидал, что синеглазый обратится ко мне.

– Сложно с этим не согласиться, – кивнул я, решив, что, скорее всего, это намёк на то, что меня пусть и временно, но включили в число обитателей этого странного места. Потому как раньше Домиан меня просто демонстративно игнорировал. Что же, значит, я правильно себя веду.

– Повторю своё предложение о том, что всем нужно пойти и отдохнуть, – уже более решительно заявила Лиз, – Элла, ты совсем бледная, давай-ка, бери сестру Доминику и идите отдыхать.

– Спасибо, наверное, мы так и сделаем, – кивнула Элла, – я чувствую, что завтра будет много событий, очень разных.

– Ты умеешь предвидеть? – удивился Домиан, как мне показалось, даже искренне. – То есть ты не только считываешь эмоции, но и обладаешь даром предвидения?

– Нет, я бы не стала так говорить, – покачала темноволосой головой девочка, – просто иногда я знаю, что будет потом. Не конкретно, а очень в общих чертах. Вот и сейчас я просто знаю, что завтра произойдёт много важных событий.

О Бесшумный и все силы его! Этот невероятный ребёнок ещё и будущее может предсказывать! И она – моя дочь! Благодарю тебя, Реджинальд фон Рествуд, где бы тебя сейчас демоны ни носили, за то, что я теперь о ней знаю. Ведь если бы мне не пришлось изучать личное дело этого заштатного барона, я никогда не узнал бы о существовании Эллы-Марии. Но теперь я в курсе и никто, никакие силы, пусть даже сам Бесшумный появится здесь, не отберёт у меня мою добычу. Но нужно действовать очень аккуратно и осторожно: что-то подсказывает мне, что если я хоть раз оступлюсь, то Элла никогда не простит меня. Поэтому старательно изображаю дружелюбие, открытость и желание помогать.

А ночью мне приснился странный сон, на осмысление которого у меня ушло почти всё утро. Начать, наверное, стоит с того, что я вообще – как и большинство магов – крайне редко вижу сны, поэтому с детства приучен относиться к ним со всем возможным вниманием. Этот же вообще выбивался из всех привычных норм и законов.

Во-первых, я увидел самого себя, но не таким, каким я был сейчас, а таким, каким, возможно, стану века через три-четыре. В по-прежнему тёмных волосах кое-где сверкали нити седины, лицо уже тронули морщины, хотя оно и осталось привлекательным, а над правой бровью светлел старый шрам, которого сейчас у меня не было. Я находился в какой-то комнате, больше всего напоминающей лабораторию, но я нынешний в ней точно никогда не бывал, значит, я не у себя в родовом замке. Окна были закрыты глухими ставнями, поэтому понять, где именно я нахожусь, не представлялось возможным. Издалека слышался глухой гул, который с одинаковым успехом мог быть и рокотом морского прибоя, и шумом лесной чащи. Я – тот, который во сне – встал и, слегка прихрамывая на правую ногу, вышел из комнаты, чтобы спуститься по крутой лестнице. При этом складывалось впечатление, что лестница вырублена в скале, так как и стены, и потолок, и ступени были каменными.

Спуск казался бесконечным, но меня это совершенно не беспокоило: магический светильник в руке не дрожал, дыхание было ровным, только иногда ныла покалеченная давным-давно нога. Но всё рано или поздно заканчивается, завершился и этот спуск: я остановился у толстой каменной двери, испещрённой выбитыми на ней магическими символами. Я узнал