А большие глаза, светящиеся золотом, цепко стреляют по сторонам из-под густых ресниц.

Невооружённым глазом видно — ОЧЕНЬ непростая дама. И скромное белое платье, больше похожее на тунику, этого никак не может скрыть.

— Надо же, светлейшая княгиня Долгорукая. — негромко хмыкнул отец. — Не думал. что и они заинтересуются…

Впрочем, долго мы глазеть на окружающих не стали. А то это до утра тут можно простоять. Нас окружили почти сплошь роскошно одетые мужчины и женщины с такими же детьми, похожими на разноцветных павлинов.

Нет, и среди них то и дело мелькали простые мужички и дамы, одетые скромно и держащиеся так, что явно видно — поведению в свете не учены.

Но их было совсем немного, и они сами понимали свою неуместность, быстро шмыгая вдоль самого края парковки.

А «отгрохали» действительно недурно. В ближнем подмосковье, но посреди заповедного леса. Территория окружена забором метров в пять — но таким изящным и с таким количеством серебристой вязи, что забор не выглядит тюремной стеной.

Скорее уж просто прекрасным способом отделить внешний мир от внутреннего.

А уж внутренний мир этого заведения — мама не горюй! Не «Имперка», конечно, но уступает не сильно. Разве что очень мало всяких колонн и лепнины.

Но длинные разноцветные здания, расписанные сложными узорами, и без колонн хорошо смотрятся. А ещё лучше — множество фонтанов, беседок, площадей и площадок между ними.

Вывески типа «Полигон для боевых тестов», или «Комната искривлённой реальности» так и манят заглянуть!

Хорошо, что десятки малышей вокруг ещё не умеют читать. Так бы мигом устроили тут кавардак!

В общем, поток разодетых семейств с детьми нёс нас среди разнообразных и очень разноплановых локаций. Тут нашлось место всему — от статуй голых мужиков до макета какой-то здоровенной пушки.

Так. Это же просто макет, верно?

— Здарова, сестрица!

Так.

Мама, спокойно.

Тебе послышалось. Откуда тут взяться этому типу? Я подлетел к маме, крепко сжимая её руку.

Порывавшаяся в первый миг оглянуться, она отвлеклась на меня и не стала. Но увы — никому не послышалось.

— Не переживайте, господа! Я не исчезну, если просто закрыть глаза!

Да уж это точно! Обогнав нас и улыбаясь во всю харю, по дорожке бодро вышагивал Валерий Бестужев.

Жены с ним сегодня не оказалось — а вот сын в наличии. Сидит на руках, увлечённо зыркая по сторонам. На нас ноль внимания.

— Так значит и ты тут, Валера? — ровным голосом спросила мама, разговаривая будто с воздухом. — Мир тебе.

— Ага, и вам не хворать… прости. Правда. Надеюсь, с Константином всё уже в порядке. А я тут, да, Федю вот тоже сюда пригласили…

Ну… Почему бы и нет. Может он тоже очень одарён?

Например, одарён увесистым таким семейным капиталом.

В общем, такого уж сильного раздражения появление Валеры ни у кого не вызвало. Мы просто молча прошли мимо, занятые своими проблемами, а он, смутившись чему-то, отстал.

И я просто принялся дальше глазеть по сторонам, осматривая местность…

Пока не увидел её.

На самом краю людского потока, прижавшись к обочине и вжав голову в плечи, шла болезненная худая женщина. Шла робко, постоянно озираясь.

А у неё на руках сидела бледная-бледная девочка с волосами цвета свежей крови. Она любопытно вертела головой. И вдруг… Посмотрела точно мне в глаза. В её взгляде отразилось что-то такое… От чего и мне, архимагу, хоть и на мгновение, но стало не по себе.

Глава 8

Какого черта тут творится⁈

Я хотел рассмотреть эту девочку повнимательней. Как и её маму — тоже очень бледную, болезненную, но с обычными тёмными волосами, без этой экстравагантности.

Но увы. Людской поток и нежелание пересекаться с Валерой быстро унесли нас вперёд. Я лишь успел заметить, как некоторые взрослые нарочито стороняться этих двоих и прямо так оттаскивают своих детей подальше.

Занятно. Поэтому с ней в итоге никто не захочет дружить?

От хорошей жизни в колючих кустах маленькие девочки не прячутся. А именно там я её и должен буду найти. Если, конечно, буду искать.

— Нибойся котик, небойся! — донёсся до меня заботливый лепет Саши.

Да, Хвостик ведь отправился с нами. Тоже парил в воздухе, удерживаемый волей отца. К счастью, парил не сам по себе, а в кошачьей переноске.

Так что, кажется, не очень-то он и беспокоится. Но Сане виднее — его фамильяр растёт.

— Папа, а кто ета? — услышали мы сзади мальчишеский голос.

Ответ, что называется, убил. Остатки уважения к Валерию.

— Да так, Федя, не обращай внимания. Привыкай, придётся тебе ходить в садик вместе со всякими нищими. Главное ничего тут не подцепи!

Батя порывался обернуться и явно высказать всё, что думает о том, что и от кого можно подцепить, но Адам мягко остановил его.

— Да он издевается просто. Не обращай ты внимания. Мне кажется, он относится к Софье лучше, чем желает показать.

— Думаете? — фыркнула мама. — Я вот что-то сомневаюсь.

Адам только кивнул и хитро улыбнулся, как он это умеет.

А мы тем временем приближались… к чему-то.

Толпа впереди почему-то останавливалась, становясь всё плотнее. Нарастал и шум. Люди гомонили так, что разобрать почти ничего невозможно.

Нет, не подумайте — это не такой гомон, который можно встретить на городском базаре по утрам. Почти все говорили очень сдержанно и вежливо, не повышая голоса.

Но когда этих вежливых разговоров доносится столько, они сливаются в обычный гул толпы.

— Что там, случилось что-то?

— Не вижу. Эй, что там стряслось⁈

— Артемий, сходи глянь, будь добр.

— Что-что? Император⁈

Бац! Среди общего шума прозвучало заветное слово.

И толпа вмиг стихла. В воздухе повисло такое напряжение, что его можно резать ножом.

Да-да, простите за пошлое сравнение. Но в этот момент я думал не об изящных эпитетах, а о том, при чём тут, мать его, Император⁈

— Добрый день, мои любезные подданные! — прозвенел среди гробовой тишины юношеский громкий голос.

Знакомый голос, разумеется. Теперь уж, полгода спустя, голос своего повелителя узнает, пожалуй, каждый в стране.

Каждый… кроме маленьких детей. Так что те уже начинали возмущённо лепетать и хныкать. Но стоило Петру Романову вновь заговорить, как затихли и они.

Внимание! Обнаружено слабое ментальное воздействие! Сотворяю Щит Разума!

Уф! На мгновение мне поплохело, на мгновение захотелось помолчать и не издавать ни звука, но затем всё вернулось к норме.

— Я рад, что многие достойные люди России собрались здесь в этот