— Уверен! — он решительно кивнул. — На все сто! Я готов учиться, пахать, дежурить, что угодно! Просто дай мне шанс попасть к вам!

Я задумался. С одной стороны, Слава был парнем неплохим. Старательным, неглупым, исполнительным. Но с другой… хватит ли у него того, что нужно настоящему хирургу? Хладнокровия в критической ситуации, твердости руки, способности мгновенно принимать решения, от которых зависит чужая жизнь?

— Так, двуногий, — встрял в мои размышления Фырк. — А почему бы, собственно, и нет? Хомяков у твоего Шаповалова и так перекомплект. Одним больше, одним меньше — велика ли разница? Зато у тебя среди них будет свой, проверенный, абсолютно лояльный человек. Очень даже практично.

А ведь он был прав.

— Хорошо, — сказал я вслух. — Я поговорю с Шаповаловым. Но ничего тебе не обещаю, ты должен понимать. У него свой взгляд на кадровую политику. И, Слава? Если он, каким-то чудом, согласится тебя взять… не подведи меня. Хирургия ошибок не прощает.

Он чуть ли не подпрыгнул от радости. Его лицо просияло.

— Я не подведу! Клянусь! Спасибо, Илья! Ты не представляешь!.. Я твой должник навеки!

Домой я добрался уже в густых сумерках. Усталость накатывала тяжелыми, свинцовыми волнами — день выдался на удивление насыщенным. А ведь завтра — операция. Моя первая настоящая операция в этом мире.

Телефон тихо пиликнул. Сообщение от Вероники.

«Приехала! Дико соскучилась! Может, встретимся? У меня есть бутылочка хорошего вина и отличное настроение». И подмигивающий смайлик.

Я усмехнулся. В любой другой день я бы, не раздумывая ни секунды, сорвался и поехал к ней. Но не сегодня.

«Прости, красавица, — быстро напечатал я в ответ. — Завтра очень важная и сложная операция, нужно как следует выспаться и подготовиться. Давай отложим до завтрашнего вечера?»

Ответ пришел почти мгновенно.

«Ну вот! А я так надеялась… Ладно, понимаю. Тогда удачи тебе завтра! Покажи им всем, как надо работать!»

Я убрал телефон и откинулся на спинку дивана, закрыв глаза. Завтра действительно решится многое. Не только судьба моего пациента Кулагина, но и моя собственная репутация как хирурга в этой больнице. Одно дело — ставить сложные диагнозы. И совсем другое — подтвердить свой класс руками, у операционного стола.

— Не психуй, двуногий, — раздался у меня в голове утешающий голос Фырка. — Все будет идеально! Ведь завтра будет не просто твоя первая операция. Это будет наша с тобой первая операция! Я буду сидеть у тебя на плече и подсказывать, где какой сосуд проходит! Я буду твоими глазами внутри пациента!

Я открыл глаза и серьезно посмотрел на него.

— Так, стоп, — сказал я. — Если ты действительно хочешь присутствовать в операционной, то слушай сюда очень внимательно.

Фырк тут же затих.

— Правило номер один, — я поднял указательный палец. — Ты полностью и беспрекословно молчишь. Никаких ехидных комментариев, никакой болтовни, никаких советов, пока я сам тебя не спрошу. Ты для меня — не советник, а живой диагностический инструмент. Понял?

— Понял, — пробурчал он обиженно.

— Правило номер два, и это самое главное, — я посмотрел еще строже. — Операционная — это не цирк. Там на кону стоит человеческая жизнь. Одна твоя неуместная шутка, один отвлекающий комментарий в моей голове — и я могу дрогнуть рукой. Могу совершить непоправимую ошибку. Если ты хоть на секунду поставишь под угрозу жизнь пациента, я… я не знаю, что я с тобой сделаю, Фырк, но тебе это очень, очень не понравится. Ты осознаешь всю меру ответственности?

Он молчал несколько секунд.

— Осознаю, двуногий, — его голос прозвучал на удивление серьезно. — Не подведу.

— Вот и отлично.

Я встал и пошел в спальню. Что ж. Иметь при себе УЗИ-сканер, который в режиме реального времени видит каждый сосуд, каждую спайку, каждую аномалию… Это было очень неплохое подспорье для первой операции. Очень неплохое.

Операционное утро встретило меня тревожной, почти звенящей тишиной. Я проснулся за час до будильника и больше заснуть уже не смог. Лежал, глядя в потолок, и мысленно, шаг за шагом, прокручивал в голове предстоящую операцию.

В больнице я был ровно в семь. Первым делом — к Кулагину. Он не спал, сидел на кровати, одетый в больничную рубаху, и смотрел в окно на просыпающийся город.

— Как себя чувствуете, Михаил Вячеславович?

— Как человек, который добровольно идет на казнь, — он криво усмехнулся. — Но я готов, лекарь. Делайте, что должны.

— Все будет хорошо, — я проверил его пульс. Частый от волнения, но ровный. — Через несколько часов будете рассказывать жене по телефону, какой вы герой.

В предоперационной уже царила привычная деловая суета. Медсестры раскладывали стерильные инструменты, тихо переговариваясь. Артем Воронов, уже в операционном костюме и шапочке, сосредоточенно проверял аппаратуру наркозного аппарата.

— Доброе утро, коллега, — он кивнул мне. — Готовы?

— Более чем.

Кулагина привезли на каталке. Он был бледнее полотна, а его большие, натруженные руки мелко дрожали. Я наклонился к нему, чтобы слышал только он.

— Михаил Вячеславович, помните, о чем мы говорили. У вас есть внук. И он ждет своего деда дома. Все будет хорошо.

Он лишь молча кивнул, не в силах говорить.

— Начинаем вводить наркоз, — скомандовал Артем.

Игла мягко вошла в вену. Я увидел, как Артем, одновременно с введением препарата, приложил ладонь к катетеру и пустил по вене тонкую, почти невидимую струйку своей «Искры». Он не просто «усыплял» его химией. Он использовал магию, чтобы успокоить сосуды, снять преднаркозный стресс и сделать вхождение в сон максимально мягким и безболезненным.

Я с уважением наблюдал за его работой. Это был знак настоящего профессионала.

Глаза Калугина медленно, без всякой паники, закрылись. Его дыхание почти сразу стало глубоким и размеренным. Напряжение, которое до этого сковывало его тело, окончательно покинуло его.

— Пациент готов, — доложил Воронов, кивнув мне.

Именно в этот момент в операционную, как хозяин, вошел Шаповалов. Свежевыбритый, подтянутый, с холодным, сфокусированным блеском в глазах — настоящий хирург перед боем.

— Ну что, Разумовский, готов блистать? — бросил он, пока сестра помогала ему надеть стерильный халат.

— Готов работать, Игорь Степанович, — поправил я.

— Правильный ответ, — он кивнул, вставая напротив меня, через операционный стол. — Начинаем.

Скальпель лег в мою протянутую руку