Мудрец Шести Путей. Этот старый ублюдок попытался забрать Зецу обратно. Он пытался вторгнуться в мой разум, разорвать печать на клинке Тоцука, вернуть ход истории на те рельсы, которые он считал правильными. Но что-то пошло не так. Что-то или кто-то вмешался, и белый свет перенёс меня сюда. Защита, о которой говорил Мудрец. Что защищало меня? И от кого?

Вопросов было слишком много, а ответов не хватало. Но одно я знал точно — Зецу всё ещё был заперт в клинке Тоцука, который находился в моём Сусаноо. А Сусаноо был частью моих глаз, моей души. Значит, клинок всё ещё со мной, в каком-то метафизическом смысле. Мудрец не смог его забрать. Это была маленькая победа в череде неизвестности.

Дверь палаты открылась без стука. Доктор обернулся, явно собираясь сделать замечание о том, что нужно стучать, но слова застряли у него в горле, когда он увидел, кто вошёл.

Мужчина, переступивший порог, был высоким — около ста девяноста сантиметров, широкоплечим, с мускулатурой, которую не скрывала чёрная обтягивающая футболка. Тёмные волосы были растрёпаны, словно он только что был на ветру или просто не заморачивался с причёской. Но самым примечательным в его внешности был шрам на правой стороне губ, который тянулся вниз, придавая лицу хищное, почти звериное выражение. Зелёные глаза, спокойные и оценивающие, скользнули по доктору, затем остановились на мне.

Моё тело инстинктивно напряглось, несмотря на боль. Этот человек был опасен. Каждое его движение было экономным, рассчитанным, как у хищника, который всегда готов к атаке. Его походка была бесшумной, несмотря на массивное телосложение. Годы битв научили меня распознавать угрозу, и этот мужчина кричал об опасности каждой клеткой своего существа. Ещё и этот запах…кровь. Он был пропитан кровью, с ног до головы.

— Доктор Чен. — Голос был низким, с лёгкой хрипотцой. Он говорил на английском с едва заметным акцентом. — Я заберу его отсюда.

Доктор заморгал, явно не ожидая такого заявления.

— Мистер Фушигуро, пациент только что пришёл в сознание. Ему нужно как минимум ещё несколько дней наблюдения, физиотерапия, реабилитация…

— Я заплатил за лечение, доктор. — Фушигуро перебил его, не повышая голоса, но в его тоне была сила. — Теперь я забираю то, за что заплатил. Подготовьте документы на выписку.

Доктор Чен открыл рот, чтобы возразить, но взгляд Фушигуро остановил его. Я видел это много раз — момент, когда человек понимает, что спорить бесполезно и даже опасно. Доктор сглотнул, кивнул и поспешно вышел из палаты, бормоча что-то о необходимых бумагах.

Мы остались одни.

Фушигуро подошёл ближе, его шаги по-прежнему были беззвучными. Он остановился у края кровати, скрестив руки на груди, и посмотрел на меня сверху вниз. Оценивающе. Словно рассматривал товар, который купил, и проверял, стоил ли он потраченных денег.

— Итак, — начал он, и в уголках его губ играла едва заметная усмешка, — ты наконец очнулся. А то я уже начал думать, что зря потратил деньги на труп.

Прямолинейность была неожиданной, но в каком-то смысле освежающей. Не нужно было играть в игры и притворяться. Этот человек сразу показывал свои карты, по крайней мере, частично.

— Спасибо, что спасли меня, — ответил я, наблюдая за его реакцией на мой японский. — И за оплату лечения. Я в долгу перед вами.

— Да, — Фушигуро кивнул, даже не удивившись тому что я заговорил с ним на японским, усмешка стала шире, открывая ровные белые зубы, — именно в долгу. Большом долгу.

Вот оно. Истинная причина его щедрости. Он не был добрым самаритянином, который спасает людей из доброты душевной. Он создавал должников. А должники должны платить.

— Сколько? — Я решил играть прямо. Если он хотел денег, мы могли обсудить это здесь и сейчас.

Фушигуро рассмеялся. Это был короткий, лающий смех, лишённый веселья.

— Деньги? — Он покачал головой. — Нет, парень. Денег у меня достаточно. Мне нужно кое-что поинтереснее.

Это усложняло ситуацию. Если бы он хотел денег, я мог бы найти способ их достать — печати, техники, что-то продать. Но если ему нужно что-то ещё, это могло быть чем угодно.

— Что именно? — Я держал голос ровным, не показывая беспокойства.

Фушигуро потянулся к поясу брюк и достал что-то, что заставило мою чакру инстинктивно собраться в готовности к защите. Это был кунай. Мой кунай. Тот самый, который я использовал для техники Летящего Бога Грома, один из нескольких, что всегда носил с собой чтобы вернутся домой. Металлическое лезвие с печатями, выгравированными вдоль поверхности.

— Вот это, — Фушигуро поднял кунай на уровень глаз, изучая печати с явным интересом, — я нашёл в твоём кармане, когда вытаскивал тебя из воды. Обычные люди не носят такие вещи. Да и не падают с высоты небоскрёбов и остаются в живых. — Его зелёные глаза встретились с моими. — Так что давай без вранья. Кто ты такой? И что это за письмена на ноже?

Ситуация становилась опасной. Этот человек был явно необычным прохожим. Он знал или чувствовал, что со мной что-то не так. И он задавал вопросы, на которые я не мог ответить, не раскрывая слишком многого.

— Это семейная реликвия, — соврал я, не моргнув глазом. — Символы — старинные защитные руны. Мой дед был… коллекционером таких вещей.

— Руны. — Фушигуро повертел кунай в пальцах с удивительной ловкостью. — Интересно. А твой дед случайно не был связан с проклятой энергией?

Проклятая энергия. Этот термин заставил меня насторожиться ещё сильнее. Он говорил не о чакре, но о чём-то, что звучало похоже. В этом мире была своя энергетическая система, свои правила. И этот человек знал о них.

— Я не знаю, о чём вы говорите, — продолжил я придерживаться легенды об амнезии. — Я многое не помню.

— Амнезия. Как удобно. — Фушигуро усмехнулся и сунул кунай обратно за пояс. — Ладно, играй в эти игры, если хочешь. Мне всё равно даже если ты не маг. Вот что я тебе скажу, парень. Твоё лечение обошлось мне в триста тысяч гонконгских долларов. Это примерно тридцать восемь тысяч долларов США, если тебе так понятнее. Немалые деньги.

Я двинул бровью. Это действительно были серьёзные деньги, особенно учитывая, что у меня не было ни цента в этом мире.

— И что