Я… это сделал я⁈

Попытался встать, и только тогда осознал — я голый по пояс. Плащ, куртка, даже тёплая подкладка — всё исчезло. Тревожная пустота выше пояса.

И всё же я не дрожал. Не коченел.

Тело не было тёплым, но и не обмороженным. Да, холод ощущался, но тело, в контраст, словно было недавно отогрето — и готовое к новым подвигам.

Но надеть что-то надо…!

Встал на ноги, махнув головой, чтобы избавиться от плавающего взгляда — и сразу же резкая боль кольнула левую сторону шеи. Я рефлекторно коснулся места неприятных ощущений — и нашёл что-то вроде места укола.

Такого, что его можно было спокойно нащупать, но явно аккуратный. Как будто… широкая, но профессиональная медицинская игла. Сейчас в этом мире таких не делают.

На миг прикрыл глаза, почувствовав постепенно подающие сигналы, что надо бы надеть хоть что-то, тело. Болела не одна только шея. Поднял руку — ещё одно место укола, ближе к вене.

Потом третий след — на предплечье.

Четвёртый — в плечо.

Пятый — в бок. Шестой укол — прямо в живот. Седьмой, самый мелкий — на груди. Восьмой же, самый болючий — по ощущениям печень. Причём лишь последний след и был замотан чем-то подозрительно напоминающим бинты. Да и спиртом марля пахла явно не просто так.

Все следы — свежие. Все — неестественно точные, с учётом того, что по идее их должен был ставить на себе… сам же я, только из будущего?

Такой концепт всё ещё сложно полностью осознать…

Я вдохнул, морщась от наступающего холода, и только тогда заметил: под ногами, между ботинками и снегом, в самом центре того, что ещё недавно было кругом — осколки. Прозрачные, с резкими гранями, испускающие медленно прощающийся с миром свет.

Знакомые.

Почти рефлекторно протянул руку — и посох сам лег в ладонь. Целый и готовый к использованию. Осколки у ног были такими же, как в кристалле на нём. Почти один в один — крайне похожая мана и чуть ли не то же ощущение. Они исчезали прямо на глазах, слабо переливаясь и подрагивая.

— Вон оно как… — задумчиво произнёс, отзывая посох, — Впрочем, а чем ещё запитывать такую формацию?

Снег шёл крупными хлопьями, ложился на плечи, волосы, щеки. Лёгкий, пушистый… холодный. Надо в церковь. Забрать вещи и валить отсюда нахер: я помню как было в манге. Настолько мощный всплеск энергии Богини, как от… чтоб меня, частичного путешествия во времени — приманит сюда всех демонов в округе!

Не хочу даже думать о том, что будет со мной, если на бедного Хейста, как на Фрирен в аналогичных условиях, выйдет сразу четвёрка Великих Демонов!

Я втиснулся обратно внутрь, — на этот раз чуть проще, — и сразу же почувствовал тепло воздуха. По коже пошли приятные мурашки, вызывая дрожь по всему телу.

Небольшой ровный огонь, разожжённый на основе «Жаровой пасти», всё ещё горел, мерцая красновато-жёлтым, являя собой единственный источник света в церкви. Рядом, на импровизированной стойке из камня, были… мои вещи. Развешенные.

Всё это было уже сухим. Более того — приятно тёплым на ощупь.

Я быстро облачился обратно: мягкая внутренняя рубаха, штаны, поддоспешник, основная куртка. Тело задрожало от кайфа, когда тёплая одежда отрезала холодный воздух от голой кожи.

Уже завязывая тёплый ворот же заметил рядом со стойкой… что-то вроде цилиндра? Продолговатый, металлический, с ровными швами и чуть заметными замками по бокам. Выглядел как артефакт, но без всяких рун или украшений. Просто гладкий, чуть оцарапанный лёгкий металл.

Лежал он рядом с моим походным рюкзаком, аккуратно прислонённым к стене. По габаритам — на сантиметр у́же древка моего посоха и почти метр в длину.

Я присел рядом, коснулся тёплого от костра тонкого корпуса. Отсек открылся легко — щелчок замочка, откидывание верхушки (или низа) — вот и всё.

А вот внутри нашлось что-тот вроде стержня-хранилища с идеально разложенные по «этажам» ампулами. Каждая в собственной ячейке, с бумажкой и небольшой биркой с подписью от руки — аккуратные, с, похоже, датами к применению: по дням и часам, притом на нынешний месяц!

Цветные жидкости, прозрачные и плотные, некоторые едва заметно светились, некоторые словно подрагивали. Где-то на «этаже» была лишь одна крупная ампула с металлической крышкой, где-то — несколько мелких…

А на самом конце — записка:

"Перед прочтением — сжечь!

Не анализируй содержимое капсул.

Ту, что выделяется — выпей сразу.

Все стекляшки переработай без следа.

А сейчас убирай костёр и вали куда подальше.

— С самоуважением, Самый Безумный Маг КМА, — вслед мыслям эхом повторил последнюю строку.

Я вновь уставился в эти слова. КМА. Континентальная Магическая Ассоциация.

Наглая подпись — как я люблю, чтоб его!

— Я… правда это сделал?..

Горло пересохло.

Впервые за долгое время я почувствовал не то страх, не то восторг, не то гордость. И лёгкую тошноту от масштаба сделанного.

Я встал…

Костёр надо было гасить.

От резкого порыва ветра, наколдованного, едва припуская ауру, огонь зашипел, словно недовольно цыкнул мне в ответ — и погас. Лишь алое свечение тлело под камнями, прежде чем совсем не исчезло под землёй — снова заклинание, только из простейших «земляных».

Сражу после этого обернулся к цилиндру, едва поблёскивающему в почти полной тьме.

— Ты ведь тоже от меня… — пробормотал я, присаживаясь на корточки, — Чёрт, как это всё странно звучит…

На последнем «этаже» хранилища, выше аккуратных, но простых в дизайне ампул, что почти полностью выглядели одинаково — стекло, маркировка, металлическач крышка, чёткая подпись и ровный уровень жидкости внутри, — один флакон отличался сразу несколькими деталями.

Во-первых, стекло было не совсем прозрачным — с тончайшим золотистым узором по всей окружности. Сама же форма флакона была тонкой, даже отчасти изящным — с плавным изгибом в середине. На горлышке же — крохотная сургучная печать: красная, с вдавленной, стилизованной завитками и крошечными шипами буквой «Г».

Этикетка висела сбоку, на серебристой нитке. А на ней крупный, каллиграфический почерк, крайне напоминающий мой:

«Выпей меня и лети.»

Никакой даты.

Никакой подписи.

Ни намёка на состав.

Жидкость внутри была похожа на густое вино: на грани бордового и чёрного. На