Я размышлял, не повторить ли мне подвиг юности, а Стешка, насупившись, смотрела на камень:

– А как угадать, сколько надо?

– До двадцати считай про себя, да и хватит с тебя.

– Быстро считать или медленно?

– Спокойно считай: раз – два – три – поняла?

– Ага.

Мы пристроились у камня. Я прикрыл глаза, привычно пытаясь представить, как мана течёт в меня по множеству светящихся каналов. Вскоре завозилась и отошла в сторонку Стеша. Ждала она меня терпеливо, разглядывая предметы старинного нехитрого убранства.

– Пошли, лекарь! – скомандовал я, поднимаясь, и Стеша солидно поправила на плече выданную дедом полевую сумку, в которой брякали наши флакончики.

06. СКВОЗЬ СКРЕЖЕТ ЗУБОВНЫЙ

ПЕРВЫЙ ЗАХОД

У выхода из музея топтался парень в странного вида хламиде. Что-то мне это напоминает...

– Лаборант? – спросил я его.

– А вы – Дмитрий Пожарский?

– Он самый. Что сегодня свободно?

– Да почти все зоны пустые, каникулы же. Хотите конкретную стихию, или нечто универсальное?

– Универсальное, пожалуй.

– Прошу следовать за мной.

Мы направились по выложенным мозаикой дорожкам – впрочем, недалеко.

– Вот, – представил нам лаборант, – универсальный павильон, все стихии, сотовые щиты держат урон до шестисот единиц одноразово, пятьдесят метров в диаметре – подойдёт?

– Вполне.

Особенно меня устраивало, что до Святогоровой избушки отсюда рукой подать. Чувствую, бегать туда-сюда мне придётся сегодня раз двести.

– Если хотите переодеться перед тренировкой – пожалуйста, раздевалки. Направо мужская.

Мог бы и не говорить. Значок со штанишками от значка с юбочкой я отличить пока могу.

Я вынул из кармана десятку, вручил лаборанту и велел:

– Можешь быть свободен.

Парень озадаченно смотрел на деньги:

– Так положено ж следить, чтоб без происшествий...

Вторая десятка повторила путь первой:

– Положено следить – сядь снаружи на лавку, да следи. В павильон не лезь, здоровее будешь.

Против такой постановки вопроса он возражать не стал.

Я зашёл в раздевалку, выбрал ячейку, быстро сменил приличный костюм на тренировочный, погрубее и попроще.

Стешка, как солдатик, ждала меня у входа в павильон.

– Итак, дорогой мой лекарь, слушай сюда. Главное – не паникуй. И помни, что ты – тоже маг, только ещё нераскрытый.

– Ага.

Глазищи-то.

– Мотай на ус, пригодится. Происходить всё будет быстро. Сейчас небольшая разминочка. Потом я сотворю одно максимально доступное для меня заклинание – и отрублюсь. Постараюсь завалиться на спину, чтоб тебе меня не ворочать. Если упаду неудачно – зови того шкета, что нас караулит – зря я ему, что ли, заплатил? Перевернёт меня на спину – лечилку мне в рот заливай. Всё поняла?

– М-гм...

– Чур не трястись. Не смертельно это, просто неприятно. А мне надо, иначе меня в Академию возьмут не на тот курс, на который я хочу, а на жутко скучный.

– А-а-а, тогда понятно.

– Ну и ладушки.

Я положил свой чемодан прямо на песок – других вариантов не предвиделось, тут кроме песка, траншейки с водой по периметру и полупрозрачных шестиугольных ячеек защитного купола ничего и не было. Раскрыл. Да, я притащил с собой измерительную плитку, ибо безвестность томила меня хуже дурных посланий. «12-18-18».

Ну, что ж.

– Стеша, вставай вот сюда, чтоб я тебя ненароком не зацепил. Поехали.

Начнём с воздуха. Я начал свивать восходящие потоки в центре павильона. Что характерно, формулы давались легко, привычно, и по внутренним ощущениям ничего не предвещало, что скоро будет достигнут предел. Как и в случае со схроном. Кстати, задним числом нелишне ещё раз порадоваться, что при попадании в тело внука я каким-то образом зацепил с собой остаток своего прежнего магического баланса. Не хватило бы единички – и всё, привет ромашке, упал бы в схрон без ног, схлопнувшимся порталом подрубленный. Учитывая, что я тогда ещё и сознание потерял, так бы и истёк кровью за здорово живёшь.

Да уж.

Но теперь-то я вооружён знаниями! Восемнадцать единиц – это ж можно минут десять небольшой вихрь крутить. Или, скажем, постепенно усиливая, увеличить диаметр метров до трёх. И рывком прибавить скорости, потому как мне сейчас не стабильность нужна, а именно что усилие за пределами технических возможностей.

Внезапно вспомнился сегодняшний сон, пышная задранная юбочка и разведённые в стороны розовеющие ножки. Бам-м-М! Рывок получился сам собой, а звук – это внутри моей непутёвой головушки. Песок ткнулся в ладони и колени. Сучьи потроха, обещал же сам себе мысли в узде держать... В ушах звенело. В глазах было темно.

– Дмитрий Михалыч! – испуганно вскрикнула Стешка.

Я упал на песок, из последних сил заставив себя рухнуть не плашмя, а плечом, да перекатиться на спину. Хотел сказать, что всё нормально – язык не ворочался.

Стешкины шаги я не услышал, скорее – почувствовал лёгкие толчки по песку. В зубы ткнулось стеклянное горлышко.

– Пейте, Дмитрий Михалыч, пейте!

Жидкость была сладенькой. И отдавала мятой и лимоном. Я вдруг разозлился. То есть, вкус крапивы или ромашки у вас уже желудочные колики вызывает, что ли? Не столь изысканно, как хотелось бы? Едрид вашу мать, какие вы нежные тут все!

Я сел, потирая шею.

Напротив, тоже на песке, сидела Стешка и размазывала по лицу слёзы.

– Ну и чего ты? Испугалась? – она мелко закивала, продолжая шмыгать носом. – Ну-у-у, мать, это не дело! Ты ж лекарь! А ежли бы мне руки оторвало?

Вот теперь Стеша испугалась так, что аж перестала реветь. Да уж, утешитель малявок из меня так себе.

– Шучу я. Здесь же тренировки. Но падать буду вот так, будь готова. Ну что, не передумала лекарем быть?

Стешка шмыгнула носом и упрямо встала:

– Нет!

– Тогда пошли.

– Куда?

– В Святогорову избушку, понятное дело. Заряд-то я весь потратил.

Лаборант на лавке у двери страшно удивился:

– Как? Вы уже уходите?

– Сиди, сейчас вернёмся, – уверил его я.

Следующий заход вышел даже быстрее – без