— Да если б я знала, что эта тварь задумала, я его своими руками! Да мы с отцом его бы посадили!

— Вы посадили, — безразлично напомнила девушка.

Я сразу поняла, о ком они говорят. О муже. В груди откликнулось мимолетным удовлетворением. Так ему и надо, медику недоделанному.

— А ты ни ешь, ни спишь, работу забросила. Анютка вон как за тебя впряглась, ночами юриспруденцию зубрит, а днем пашем. А ты совсем завяла. Ну разве ж так можно. Ну попался тебе дурной мужик, ну что, крест, что ли, на себе ставить?!

Девушка вздрогнула, потом вскинулась:

— Раньше ты такой доброй со мной не была, мама, — откликнулась прохладно. — Все об Ане волновалась, а я двужильная была.

Я непроизвольно нахохлилась. И то верно. Аня то, Аня это, а я, как падчерица.

— Так сердце материнское устроено, — женщина вытерла мокрые глаза и рукой махнула. — Слабого птенца выкармливает, сильного из гнезда выпихивает. Раньше Анька была слабой, а теперь ты. Она ж дура у меня, Аня-то. А теперь старается вон для тебя, чтобы ты компанию свою не потеряла, пока сидишь в депрессии.

— Я скоро, — пообещала девушка, но устало, без огонька.

Женщина охватила ее руками, баюкая, как ребенка, и я поймала тихий шепот:

— Тебя после больницы, как подменили. Чужой, чужой человек… Где ж ты, Величка, где ты, дочка…

Глаза защипало от подкативших слез. От этой женщины, горюющей о дочери, от этой девушки, которая ни за что не справится. Ее безнадежно покалечило разрывом связи. Она не даст этой женщине успокоения и не найдет его сама.

Но я ведь могу сделать для нее одну мелочь. Совсем-пресовсем маленькое доброе дело.

Обратный рывок был подобен подъему со дна моря. Глоток воздуха, солнце, бьющее в окна, радость, огромная радость жизни.

Я открыла глаза.

Рядом со мной завизжала горничная.

— Вы пришли в себя, вейра! Отец-дракон, какое счастье!

— Мы месяц вас добудиться не может! — тут же воскликнула вторая. — Его Величество Рашван с ума сходит, все перепробовал. Не спит совсем…

Я окинула повеселевшим взглядом цветущий сад за окном и удовлетворенно выдохнула. После активировала связь с хранителем, который тут же обвился вокруг меня питоном, и перед внутренним оком раскинулась черная сеть Леяш, отмеченная огнями, вкраплениями белой магии, залежами руды, плодородными почвами, лесами, пустынной границей с ифритами, синевой моря.

А я шла и задумчиво собирала информацию из этой невидимой карты.

Плац разбили, умер старый герцог Фалаш, сгорело несколько построек и совсем недавно было еще одно нападение ифритов. Буквально сутки назад. Но черноволосый, сероглазый рыцарь сжег их подобно горстке бумажных фигурок.

На карте Леяш рыцарь горел, как белый факел, и его свет причинял боль, глушил ауры остальных драконов.

Спустилась в знакомую залу, провожаемая потрясенными взглядами прислуги, и меня накрыло звенящей тишиной. За столом сидели драконы, которых я знала и одновременно забыла. Полуявь не давала мне перешагнуть ни одну из граней.

Первым взгляд автоматически нашел черноволосого рыцаря. Насладился сменой чувств на его лице. Первый шок, а после сразу, мгновенно — радость, чистая и энергичная, как лесной ручей. После скользнул по рядам, отыскивая другого дракона.

Гирп, Гроде, Левеш, Дарко, Лиоль, Фирре, Виридо… Нашла.

Дареш, потухший, как и та, шагнувшая в мой мир Эйвери, мрачно сидел возле рыцаря и единственный, кто даже взгляд на меня не поднял. Он меня не заметил.

А рыцарь каким-то слитным, звериным скачком перемахнул стол, и подхватил меня на руки:

— Виве! — прижал так, что у меня в самом прямом смысле замерло сердце, а потом снова сладко застучало.

Сердце — или это была моя драконица? — было в полном восторге и хотело этого черноволосого рыцаря себе. Но я знала и одновременно не знала этих людей, мое сознание пребывало во сне наполовину.

Я улыбнулась рыцарю, наблюдая, как преображается его лицо. Зажигается светом, а взгляд наполняется золотыми искрами. После, на миг прильнув к его груди, принудила жестами опустить меня на пол.

Тот растеряно отступил. Тень горечи скрыла его золотые глаза за ресницами. Я объясню ему все потом. Когда закончу.

Подошла к Дарешу, взяла за руку и строго спросила:

— Ты ведь больше не дракон?

Он равнодушно пожал плечами,

— Мой дракон мертв, — объяснил безэмоционально. — Последние годы черные руны сводили меня с ума, а после разрыва истинной связи стало хуже, и когда их вынули, дракон погиб.

— Дракон тебя спас ценой своей жизни, — объяснила строго и потянула его за руку. — Пойдем.

Дареш даже не спросил куда, просто послушно взял мою руку и пошел следом, безразлично оглядывая пространство.

На черноволосом рыцаре его глаза вспыхнули. Преображение было резким, словно в куклу на секунду вдохнули жизнь:

— Прости, друг. Подвел я тебя?

Позади раздалось едва ли не кошачье многоголосое шипение, что еще как подвел, и кабы не Раш, сидеть бы ему не в уютной зале, а в камере.

Черноволосый рыцарь, чье имя я пыталась отодвинуть от собственной памяти, как можно дальше, хмуро усмехнулся. После ткнул беловолосого больше-не-дракона в плечо.

— Истинность все оправдывает, — сказал хрипло.

Сказал, а посмотрел на меня. Желание не то шагнуть обратно в сон, не то вынырнуть на поверхность прошлось по коже сотней мурашек. Я поспешно дернула беловолосого и двинулась в сторону окна. В сторону старого сада, где стояла белая беседка, скрытая плющом и буйством цветущих роз.

— Виве, куда ты? — голос черноволосого рыцаря мгновенно изменился.

Стал нежным, как патока. И глаза зазолотились, словно в серое озеро упало солнце и разбилось на сотни, на тысячи осколков.

Он пристроился за нами шаг в шаг и не отставал ни на дюйм. Даже рукой махнул, чтобы за нами никто больше не следовал, но ахи и восклицания звучали в ушах, пока я окончательно не зашла во внутренний дворик.

Но едва открыла тайный вход в сокровищницу, рыцарь поймал меня за плечи. Прижал на секунду спиной к груди, и боль в груди набухла пытающимся прорваться бутоном. Я знала, что при незначительном усилии легко вспомню имя этого рыцаря, а следом вспомню боль, к которой не хочу возвращаться.

— Я вернусь, — сказала тяжело, когда стальное объятие усилилось.

Рыцарь понял. Коснулся на миг поцелуем волос и отпустил.

Беловолосый тип, к которому я испытывала сложную смесь неприязни,