А что нужно делать в любой непонятной ситуации?

Правильно — задавать вопросы Администратору.

Достаю из кармана кубик коммуникатора, сжимаю противоположные грани — и выхожу на связь с искусственным разумом, которому лет больше, чем египетским пирамидам.

Слушаю тебя, человек.

Хоть бы раз сменил пластинку!

Ко мне в руки попал артефакт, известный как… Серебряный Круг. Есть доктрина, согласно которой это устройство может влиять на вероятностные поля и даже противостоять мойрам в их манипулировании судьбами. Приверженцы доктрины верят…

Администратор меня перебил:

Я знаком с учением этого тайного общества.

Хорошо. Если так, оно имеет под собой реальную основу? Серебряный Круг работает?

Смотря что в твоём понимании означает слово «работа». Да, Круг может влиять на вероятности, но без оператора он — ничто. Изначально подобными устройствами могли управлять мои хозяева, но не все, а лишь те, кто переделал себя определённым образом.

Я могу стать оператором?

Да. Ты подходишь по главному критерию — являешься тронутым. Но это далеко не все характеристики. Сейчас твой организм не адаптирован к прямому взаимодействию с Кругом.

Что такое Ритуал?

Я не понимаю, о чём речь. Если это термин из доктрины тайного общества, о котором мы говорим, то Ритуал предусматривает переделку организма с помощью Абсолюта. Но даже биомодификация данного типа не позволит решить энергетическую проблему. Оператору нужны доноры, поскольку его сила даже на третьем ранге несопоставима с мощью Древних.

Хочешь сказать, одарённые могут объединяться? Это не миф?

Адепты Круга утверждают, что способны провести Ритуал. Это всё, что мне известно. В любом случае, я не советую ввязываться в это. И не буду помогать тебе в овладении Кругом.

Почему?

Вероятностное поле — опасная вещь. Ты не просто управляешь чужими судьбами и цепочками событий, но можешь порождать альтернативные вселенные. За это нужно нести ответственность. Мои хозяева не злоупотребляли возможностями таких инструментов. Люди не всегда понимают, что творят.

Намекаешь на мойр?

Я не умею намекать, человек. Скажу лишь, что мойры — это аномалия. Они получили доступ к технологиям, которые не должны были попасть к ним в руки. И это в будущем может стать проблемой. Создавать новые проблемы я не планирую, поэтому информации о Круге ты не получишь.

А если начнётся война с мойрами?

Мы постараемся её выиграть, используя другие средства. Разговор окончен.

Я вдруг осознал себя выброшенным из мысленного диалога. Администратор прежде так не поступал. Никаких эмоций, вряд ли они ему доступны. И всё же… У меня возникло ощущение, что я приблизился к запретной черте.

Что интересно, Администратор не требовал избавиться от Серебряного Круга. Утопить, например. Или закатать поглубже в землю с помощью моего Дара. Нет, просто сейчас он отсекал вариант с активацией и применением устройства. С другой стороны… мы пока не воюем с Кормчими.

Нужно развеяться.

Переварить всё это.

Выдался редкий день, когда мне не нужно было ни с кем сражаться, что-то строить, с кем-то судиться или решать другие задачи. А значит, можно отдохнуть. И не просто отдохнуть, а навестить старого друга, с которым я не виделся уже несколько недель, если не месяцев.

Погода благоприятствовала.

Февраль начался с солнечных дней.

Так что я сгонял в Пригорье на своём «Ирбисе», вытащил Ираклия и поехал в сторону набережной. Мне повезло. Сегодня была суббота, и мой школьный приятель не учился в гимназии. Более того, корпел над книжками, среди которых доминировали анатомия, основы хиропрактики и всевозможные медицинские учебники.

— Куда мы едем? — уныло поинтересовался Ираклий, когда частный сектор Пригорья сменился безликими спальными районами Нового Города.

Пожимаю плечами:

— Хочется на море посидеть.

— У меня там…

— Я видел, что у тебя там. Ираклий, ты с каких пор книжным червём заделался?

Мой бывший сосед по парте вздохнул:

— С тех самых, как у меня появился шанс вытащить семью из нищеты.

— Какая ж у вас нищета? — искренне удивился я. — В декабре мандарины на ветках висели, хоть бы кто убрал. Вы что, мандарины не любите?

— Любим, — снова вздохнул Ираклий.

— А почему не едите?

— Так… собрать надо.

— И?

— Никто не хочет.

Я притормозил на перекрёстке, пропуская стайку цыганских ребятишек. Один из них тут же постучал в боковое стекло и сделал недвусмысленный жест, соединив и потерев большой палец с указательным. Деньги-деньги, дребеденьги. Всем они нужны, а цыганам в особенности.

Достав из бардачка пятидесятикопеечную монету, я швырнул кругляш пацану, сделав дверцу автомобиля проницаемой. Мальчишка ловко поймал полтинник и даже не сразу понял, как это произошло. На смуглом личике застыло глуповатое выражение.

Спорткар сорвался с места.

— Подожди, — я успел переосмыслить то, что недавно услышал. — У вас целый мандариновый сад. Хренова туча деревьев. Вы их посадили, вырастили. И, будем откровенны, фрукты можно продавать. Не обязательно на рынке. Оптовые базы есть. Перекупщики…

— Серго, — не выдержал Ираклий. — Ты что, вчера приехал? Работать же надо! А у нас все к Йолю готовились. Дед чачу пил с Ревазом Джумберовичем, в нарды играли. Дед говорит: Реваз, брат, поснимай мандарины, половину отдам. Э, брат, сам снимай, ответил Реваз. Или ко мне приходи, хурму надо убрать.

— И чем закончилось? — я уже догадывался о финале этой истории.

— Да ничем, — отмахнулся Ираклий. — Никто не хотел убирать.

Покачав головой, я выехал к небольшому, но красивому парку Трубецких, свернул налево и помчался по новенькому шоссе, вдоль которого активно строились гостиницы и пансионаты. Когда мы проехали парк, начались совсем уж безлюдные места, хотя набережная тянулась и тянулась. Я вспомнил те дни, когда жил здесь в одном из заброшенных пансионатов, бегал по утрам, слушал лай собак и думать не думал ни о каком баронстве.

Шум моря успокаивал.

Мы припарковались рядом с крохотным продуктовым магазинчиком, перешли через дорогу, перебрались через парапет набережной и, прыгая по камням, спустились на гальку.

Море было тихим.

Редкое для зимы явление.

Мы устроились на большом плоском валуне. Я снял кроссовки. Галька была приятной наощупь и даже немного прогретой солнцем. У самого горизонта медленно полз сейнер. Справа от нас, метрах в двадцати, стоял бородатый мужик со спиннингом.

— Как твой Дар? — спросил я, запустив «блинчик» по глади воды. — Развиваешь?

Камень дважды отскочил от серебристо-серой поверхности и со всплеском ушёл в глубину.

— Понемногу, — буркнул Ираклий. — Мало практики.

— А какая тебе практика нужна?

— Брат,