Просто просмотрела удаленно полки тайника, убеждаясь в том, что нет там больше ни центнеров сухого молока, сделанного когда-то из молока простого, ни килограммов разной крупы, собранных по полочкам опустевших домов, ни тонн всяких консервов, упертых из найденных еще целых осколков, где еще было чем поживится.

И не осталось даже воды в стальном баке под давлением! Тоже добытой из осколков, чистой, нормальной, и хранимой нами для питья, и для банных процедур, чтобы… хоть иногда мыться! Даже будучи тут, в осколках Хаоса, не вонять и не быть залитыми кровь с ног до головы перманентно. Правда мытье это было… малость специфичным, ну да не суть.

Нету ничего! Совсем! Пустота и даже ветра не гуляет! Прожрали, пропили и проссали мы все! Одни камешки остались! Не особо нужные, в плане еды, даже если золотые.

— Брат! — приняла сестра возмущенную позу, — Нам срочно нужно выбираться от сюда! У нас совсем нечего есть! — выпучила бедняжка свои глазики.

— Хех! — вновь усмехнулся я, от такой её быстрой переобувки, вспоминая то, на какую широкую ногу она жила пять из этих десяти годков, ни в чем себе не отказывая и даже порой кочевряжусь с едой, выбирая только самые вкусные кусочки, выбрасывая прочие.

— Брат! — продолжила она возмущаться, требуя немедленно свалить от сюда, и пойти покушать где-нибудь в нормальном месте, где подают на завтрак что-то кроме консервов.

Кажется, она вспомнила ради чего можно и нужно жить в материальном мире! Ради вкусной еды! А еще, как бы, в нормальном мире можно мыться! По нормальному! А не льдом натираясь! И вообще ощущать течение жизни полноценнее, чем тут, в Хаосе, пребывая постоянно в полу подвешенном состоянии меж пропастью и нормальным миром.

— Брат! Ведь не осталось тут ни единого нормального осколка! — нашла она подходящий аргумент для сваливания из этого места. — Все либо уже распались, либо прибраны нами! Ну, либо… зачищены, — шаркнула она ножкой. — нами. Даже думать не хочу о том, сколько миллионов обращённых в монстров людей мы убили за это время.

— И не думай, далеко не все из монстров были хоть когда-то людьми, — покивал я головой, — За прошедшие годы тут, даже дождевые червяки могли обратится в монстров с руками и ногами. Как не глянь, а в Хаосе время течет как попало, и не будь у нас ориентира в виде дома…

— Мы бы тоже, потерялись, да… знаю. — грустно закончила за меня сестренка. — А все, что не умерев попало в Хаос и стало его частью, умереть само уже не может.

— Ага. — закончил я за неё, вспоминая один из неприятных эпизодов нашего шествия по этим кускам отколовшейся реальности, где нам тоже приходилось убивать людей, просящих о смерти.

Много, много, много людей… людей, чьи руки и ноги обратились в корни, и они сами обратились в растения, в цветы. Люди-цветочки… но при этом продолжали быть в сознании! И… чувствовать все вокруг и себя! Ощущать, как они медленно прорастают, как их плоть, медленно заполняется чужеродном соком. Как они сами… а все что им было доступно, это стоять, смотреть, и кричать. Даже поговорить друг с другом им было нельзя — для друг друга их речь звучало белибердой. И только мы своей силой приводили её к порядку, стабилизируя Хаос.

— Возвращаемся. — сказала сестренка, потеряв свой веселый настрой «А давай тут останемся навсегда! Тут же так хорошо…» смытый воспоминаниями о том месте, и осознанием того, что тут тоже, хватает своих кошмаров, и нет многих приятных и нормальных вещей.

— Вперед. — улыбнулся я, делая жест рукой, мол ты первая, я за тобой, и сестра спрыгнула с начавшего исчезать трупа, в два прыжка оказалась подле меня.

— Но в целом, — сказала она, и в миг нырнула в наш дом, взмахнув своей рукой, что как бы и не её, словно бы вывернула сама себя наизнанку, и поглотив сама себя следом, проведя себя сквозь мою руку, как сквозь врата, а руку, сквозь себя, как сквозь врата.

Хоп, и она уже дома! И «вывернутость» на ней никак не отразилось, ведь изнанка тут — нормальность там. Странный метод перемещения сработал как надо! Хотя до этого сестра использовала его только для перемещения меж осколками внутри Хаоса. Но как видно разницы для него особой нет, куда прыгать, на какой маяк, на меня, или на нашу квартиру.

Все же, это подобно тому, как мы достаем из тайника наши копья! Но при этом — сестренка умудряется провести сквозь маленький проход себя целиком, пусть и двумя кусками, и для подобного прыжка, ей нужна моя рука, или иная часть тела меня, что будет ей подчинятся, но будет… частью другого тела.

— Но в целом, брат, — продолжила она говорить уже дома, четко зная, что я её прекрасно слышу и тут, все еще в хаосе, на глубине второго слоя, — я согласна остаться с тобой даже запертой в одной комнатке на веки. Даже если это будет просто маленькая пустая и запертая комната. Без выхода, еды и воды.

Я скривил морду, не понимая к чему она и о чем. Зато хорошо себе представляя, сколь унылым будет это место и такая жизнь в одиночке на двоих, без смысла и цели. Все же, я пусть и могу входить в состояние «Мне пофигу всё, и все равно, что проходят года!», но это мало приятное состояние, навивающее плохие воспоминания.

Бесконечная занятость и постоянная деятельность этой новой жизни мне как-то больше пришлась по душе! И пусть я ленивая задница, но именно поэтому меня устраивает то, что мир постоянно толкает меня на какие-то действия, не давая обленится и сесть, «свесить лапки». Хотя вот хождение по грани каждый раз, мне не нравится совсем, вот вообще.

Пока я кривлялся, сестренка, зевнув, и вильнув попой, потопала в сторону кухни в нашей квартире, искать, что есть покушать уже там. Пошла мать объедать! Пока сама мать… вздыхала о чем-то своём, у себя в спальне.

За десять лет сестра неплохо научилась сама путешествовать из осколка в осколок, из края осколка в край, причем последнее делала даже несколькими методами, прыгая как сама, так и сдвигая пространство вокруг. И как вижу, даже путь до дома нашла сама же и без проблем, хоть до этого это для неё была лишь теория без практики, и был использован… сильно нестандартный метод.

Мы от сюда за все это время еще ни разу прочь не выходили! Выход,