— Че ты сказал? У кого это мозгов нет? Ты смеешь разговаривать со мной, практиком закалки второго уровня в таком тоне? Ты единственный здесь дурак, — выпалил он, подходя и замахиваясь на меня кулаком.

Вот только вместо удара, он в следующую секунду заорал от боли. Я перехватил его руку и заломал. Привычным и отработанным движением, которое наработал в прошлой жизни.

Не знаю правда ли, что у него второй уровень закалки, но если и правда, то разница с моим первым видимо несущественна. Так как прием мне удался с легкостью.

Как уже рассказывал, физкультуру мне вел спецназовец. Ну и само собой, некоторыми приемами самообороны тоже делился. На всякий случай. Вот на такой например. — Отпусти, тварь! — через боль заорал парень.

— Не отпущу, — спокойно ответил я, вставляя ему под руку весло для удобства фиксации залома. Параллельно контроллировал взглядом второго, но тот пока что не спешил вмешиваться. Добавил. — Извинись.

— Ч-что?

— Извинись за то, что назвал меня дураком, — я чуть сильнее надавил веслом на залом.

Парень снова вскричал.

Он отдышался, посмотрел на весло, которое упиралось в залом, потом на меня, снова на весло. В его глазах смешались страх и задетая гордость.

— Ван, — вмешался бородач, его голос был низким и примирительным. Он положил руку на плечо напарника. — Парень прав. Не стоило его так называть. Извинись.

Ван сглотнул. Он посмотрел на своего старшего товарища, потом снова на меня. Мой взгляд не обещал ничего хорошего, как и весло в заломе.

— Ладно… — процедил он сквозь зубы, глядя куда-то в сторону. — Извини.

— Я не расслышал.

— Извини! — громче сказал он, наконец посмотрев мне в глаза.

Я молча кивнул и освободил залом, убирая весло.

— Послушай, Ив, — поспешно заговорил бородач, делая шаг вперед с поднятыми в примирительном жесте руками. — Мы правда не хотели тебя обидеть. Просто… ну, все в деревне считают тебя немного… не от мира сего. Блаженным. А около недели назад пошел слух, что ты утонул. Мы и подумали, что река тебя забрала, это ведь лучше, чем жить блаженным. Никто не желал тебе зла, честно.

Я окинул их обоих долгим взглядом. Блаженный. Дурачок. Значит, вот какая у меня была репутация. Что ж, тем интереснее будет ее менять.

— Теперь вы знаете, что я не утонул, — сказал я, закидывая весло на плечо. — И что я не люблю, когда мне желают смерти. Передайте это остальным.

Не дожидаясь ответа, я развернулся и пошел вглубь деревни, оставив их стоять у недочиненного забора. Рид, до этого молча наблюдавший за сценой, трусцой побежал рядом, задрав хвост.

Я слышал, как они что-то обсуждали у меня за спиной, но уже не обращал внимания.

Первый контакт состоялся. Не такой фееричный как хотелось бы, но это мелочи, ведь репутация вещь поправимая.

А вот отсутствие хорошего ножа для готовки и понимания, как здесь устроена жизнь, проблема куда более насущная. С ее решения и стоило начать.

Деревня оказалась уютной в своей простоте: темное дерево домов, утоптанные тропинки, куры, деловито копошащиеся в пыли. Пахло дымом от очагов, свежим сеном и чем-то ароматным. Похоже, кто-то готовил обед.

Люди здесь двигались иначе, с какой-то скрытой пружинистостью, будто в каждом из них дремала сила. Даже старуха на завалинке держала спину прямо, а в ее взгляде читалась бодрость, никак не вяжущаяся с её возрастом. Чем тут кормят местных старушек?

Мое внимание привлек бондарь, собиравший бочку прямо во дворе своего дома. Два здоровенных помощника, пыхтя, пытались согнуть толстую дубовую клепку над жаровней с углями. Дерево дымилось, сопротивлялось, упрямо не желая принимать нужную форму.

К ним подошел старик, судя по всему, мастер. Худой, с морщинистым лицом и руками, похожими на сухие ветки. Он что-то негромко сказал. Помощники с облегчением отошли в сторону, вытирая пот со лбов.

Старик взял в руки другую клепку. Холодную. Прямую. Он не стал подносить ее к жаровне. Он просто обхватил доску ладонями и медленно сжал.

Я остановился, посмотреть за процессом.

Толстая дубовая доска, которая только что не поддавалась усилиям двух крепких мужчин и жару, плавно изогнулась в его руках. Без единого треска. Она приняла идеальную дугу, словно была сделана не из дерева, а из податливой глины.

Я на кухне работал с тестом. Знаю это ощущение, когда материал поддается, становится единым с твоей волей. Но это было дерево. Твердое, неподатливое дубовое дерево. В движениях старика не было грубой силы, которую я видел у его помощников. Только идеальный, почти незаметный контроль.

Теперь понятно, что означала та «скрытая пружинистость» в движениях местных. Это была не просто физическая мощь. Это была некая иная сила, скрытая в их телах.

— Эй, как это называется? — спросил я, у пробегавшего мимо мальчонки лет семи. И указал на старика. — Откуда у него такая сила?

Он с удивлением посмотрел на меня.

— Ты про что? Про культивацию что-ли?

Посмотрев на меня еще некоторое время как на чудного, он покачал головой и умчался дальше. Играть с такой же ребятней на другой стороне улицы.

Я же остался стоять, прокручивая в голове это слов.

Культивация.

Вот значит как местные называют этот процесс развития силы. И видимо мой первый уровень закалки это как раз первый шаг на ее пути.

Хм… Интересно, интересно.

Я запомнил старика и его бочку, и пошел дальше. Этот мир оказался куда сложнее, чем я думал.

По пути выцепил еще одного прохожего на разговор. Оказывается меня здесь большинство знали. Как блаженного. И на вопрос о том, где я живу, странно смотрели на меня, а потом говорили, что у меня нет дома.

М-да. В общем оказывается, я местный, но бездомный. Лучше не бывает, считай никакой разницы с островом.

Я продолжил свое изучение деревни.

В ее центре была небольшая утоптанная сотнями ног площадь. Здесь стояли несколько необычных столбов, покрытых выгравированными фигурками людей в замысловатых позах. Рядом, на площадке, несколько подростков выполняли плавные, ритмичные упражнения.

Что-то вроде смеси йоги и боевого танца. Я притормозил, наблюдая за ними. Движения были красивыми, отточенными.

Тоже культивация? Походу дела да. Нужно будет разобраться с этим получше.

Чуть дальше, от площадки расположился местный рынок. Несколько прилавков из грубых досок образовали небольшую торговую зону. Здесь продавали овощи: репу, капусту, странноватые корнеплоды и зерно в мешках. Но центральное место занимала мясная лавка.

Взгляд зацепился за мясную лавку. За широким, заляпанным жиром прилавком возвышался грузный мужчина. Его красное лоснящееся лицо и вечно опухший