Исключительное право Адель Фабер
Пролог
— Могла бы немного и потерпеть, — буркнул муж, раздраженно одергивая свой темно-синий сюртук и пропуская меня вперед в тускло освещенный холл, — эта сделка мне нужна.
— Я тебя-то с трудом терплю, а ты предлагаешь терпеть общество еще и этого мерзкого борова, — деланно приподняла бровь, проходя в просторный холл нашего особняка с мраморными колоннами, успев заметить краем глаза мелькнувший в коридоре второго этажа подол зеленого шелкового платья моей свекрови. — Если тебе так важен этот договор, мог бы сам быть с ним полюбезней. Уверена, мсье Рори всё равно.
— Ты… ты окончательно спятила, — задохнулся от праведного гнева муж, невольно даже отпрянув от меня, его лицо побагровело, а руки сжались в кулаки, — Я завтра же подам прошение на развод!
— Хм, зачем тянуть? Кажется, с мсье Битом вы приятельствуете, полагаю, он не откажет тебе в этой просьбе, — насмешливо проговорила, медленно снимая тяжелое бархатное пальто с меховой отделкой и небрежно бросая его на руки застывшему в изумлении лакею.
— Ты не понимаешь, что останешься одна? — потрясенно воскликнул мужчина, нервно теребя золотую пуговицу на манжете, — в твоем возрасте ты никому не нужна.
— Ты сам себе противоречишь. Уж определись, то ли мне быть сговорчивей с твоими партнерами, то ли я никому не нужна, — холодно парировала, расправляя складки темно-бордового платья.
— Завтра же! — взвизгнул муж, сбегая в кабинет и громко хлопнув дубовой дверью. Он делал так всегда, когда терялся и не знал, как ответить на мою дерзость.
— Слабак, — едва слышно проговорила, шокируя своими словами седовласого чопорного дворецкого, который, как, впрочем, и большинство слуг и родных, считал, что герцогиня Адель внезапно сошла с ума.
— Что, опять довела? И что на этот раз потребовал от тебя мой сын? — проговорила свекровь, неспешно спускаясь по мраморной лестнице, умудряясь при этом не дотрагиваться до позолоченных перил и держать голову прямо, как истинная аристократка.
— Лучше вам не знать, — хмыкнула, с восхищением наблюдая за статной старушкой в элегантном платье. Не будь она до зубовного скрежета повернутой на этикете, мы бы с ней непременно подружились, — но мсье Оноре надолго запомнит нашу встречу в темном алькове, которую так любезно организовал мой муж.
— Выпрями спину! — вдруг прикрикнула мадам Мелва, остановившись у подножия лестницы, и чуть понизив тон голоса, спросила, — что ты с ним сделала?
— Всего лишь обеспокоилась его здоровьем, ведь в его возрасте иметь такой вес… у него должны быть проблемы по части мужской силы. Я всего лишь посоветовала обратиться к доктору. Правда, видимо, я говорила слишком громко, и приглашенные в соседней зале всё слышали.
— Хм… я думала, ты его ударила, как того несчастного на приеме у мадам Лизет, — разочарованно протянула мадам Мелва, постукивая веером по ладони.
— О нет, этот руки не распускал, так что обошлось без членовредительства, — с натянутой улыбкой произнесла, чувствуя неимоверную усталость и огромное желание покинуть этот душный особняк с его тяжелыми портьерами и докучливым мужем.
— А ты действительно очень изменилась. Та лихорадка пошла тебе на пользу, — задумчиво протянула свекровь, пристально разглядывая меня своими проницательными серыми глазами, — и куда только делась послушная Адель, готовая исполнить любой приказ моего сына?
— Эм… прошу меня извинить, — произнесла я, чувствуя, как корсет впивается в ребра, — мне нужно переодеться. Это платье слишком тяжелое.
Поднимаясь по мраморной лестнице, я мысленно ответила свекрови: «Адель больше нет, мадам. Есть Алина из две тысячи двадцать четвертого года».
Глава 1
Войдя в спальню, я прислонилась к закрытой двери и наконец позволила себе выдохнуть. Корсет немилосердно сжимал ребра, многочисленные нижние юбки и тяжелая парча платья до сих пор давили своим весом, а замысловатое сооружение из шпилек на голове, казалось, вот-вот обрушится. Шея ныла от напряжения — попробуйте-ка продержать голову гордо поднятой несколько часов. Но на лестнице я держалась безупречно, спина прямая, взгляд холодный и уверенный, зная, что проницательная свекровь наблюдает снизу своими серыми глазами-рентгенами. В этом мире внешние проявления силы значат слишком много — урок, который я выучила за последние три месяца, когда каждая минута слабости оборачивалась новым унижением.
Прошло всего три месяца, как я очнулась в этом теле, дезориентированная и напуганная. Последнее, что помнила настоящая Адель — как муж приказал ей надеть тонкое шелковое платье с открытыми плечами на великосетский прием. «Ты герцогиня, изволь соответствовать», — процедил он тогда сквозь зубы. Промозглый ветер, ледяной дождь… Пневмония развилась стремительно.
Первые дни в этом мире были самыми сложными. Я металась между паникой и неверием, пыталась понять, что произошло. Меня спасли воспоминания Адель, они всплывали постепенно, помогая освоиться. Язык, манеры, имена, привычки — всё было здесь, в её памяти, нужно только потянуть за нужную ниточку.
Листая воспоминания Адель как страницы книги, я видела, как последние полгода её жизни превратились в кошмар. Набожная, скромная женщина, привыкшая к тихой жизни в загородном поместье, вдруг оказалась вынуждена посещать светские рауты, где мужчины «случайно» касались её обнаженных плеч, целовали руки дольше положенного, шептали двусмысленности. Для меня, выросшей в двадцать первом веке, это могло показаться безобидным флиртом. Но для Адель каждое такое прикосновение было пыткой. Каждый вечер она молилась, прося прощения за то, что позволяет чужим мужчинам такие вольности.
А муж… муж лишь холодно наблюдал, как его жена краснеет и бледнеет от непристойных намеков его деловых партнеров. Теперь я знаю: он торговал её репутацией ради выгодных сделок.
В памяти Адель я нашла ответ, почему её муж так резко изменил привычный уклад их жизни. Крупный заем, взятый на расширение торговли с колониями, нужно было возвращать. А когда стало ясно, что прибыль не покроет долг, герцог решил использовать красоту своей набожной жены как приманку для потенциальных инвесторов.
«Вы же не думали, что я стану…» — помнился мне её испуганный шепот. «Глупая, — хмыкнул муж, — просто будь любезной. Остальное они додумают сами».
И она была любезной. Краснела, бледнела, но терпела. Пока не слегла с той злосчастной лихорадкой. А очнулась уже я — Алина Вершинина, руководитель отдела продаж, жертва автокатастрофы, измены мужа и предательства подруги.
Я бросила
