Алейн никогда не рассказывала Мартину подробно об этом доме. Он только знал, что товарищи по несчастью устроены, что за ними хорошо ухаживают, вылечить же многих из них и вернуть разум уже не представляется возможным. У тех, кто еще мог вернуться к жизни, участок памяти о страшной лаборатории одрин был начисто стерт. Мартин не встречал никого из них, да и не стремился к этому.

Алейн оторвалась мыслью от Земли, ощутила локальную сеть, позвала, и каждый из ее друзей откликнулся легким веселым приветом: Кьонар… Серебрянка… Ташени. Она нашла летящий в пространстве Виэрел. И свой родной Бинар, забравшийся в Центр Галактики, под неистовое сплошное сияние звезд. Нашла пояс инферно, и Монрог, и на Монроге — Дьена; и обменялась с ним коротким посланием любви-канри. Дьен ослепительно-нежно улыбнулся ей.

"Аленькая… я так рад тебя видеть!"

"И я тоже. Я тоже — очень".

"Аленькая, а ты чувствуешь? Очень скоро мы будем с тобой эльтар. Ты перерастаешь, ты становишься взрослее".

"Тебя это не расстраивает?"

"Я всегда только этого и хотел. Я ждал этого. Мне так хочется делиться с тобой. Да и каждый любящий счастлив, когда любимый становится умнее и старше".

И Дьен вернулся к своим мрачным монрогским делам. Алейн же в своем удобном кресле, свернувшись калачиком, попыталась враз охватить мыслью весь Союз Тайри.

Все летящие в пространстве корабли. Весь миллиард тайри и еще миллионы разумных, летящих на этих искусственных мирах; творящих, танцующих, любящих. Соединенных в великую сеть. Весь Тайрон, все его планеты, и миллионы тайри, живущих на них, таких же лучащихся радостью, в той же сети, и биллионы людей Тайрона, и всех тайри, живущих на бесчисленных, загадочных и странных, непредставимых мирах Галактики, и даже тех, кто летел за ее пределы.

Алейн засмеялась, охватить мыслью весь Союз Тайри — все равно, что пытаться обнять океан; это забавно, но невозможно; она все еще так ограниченна, но вот когда-нибудь — когда-нибудь все будет иначе. Как — никто пока представить не может. Но ведь в этом и весь интерес!

Как странно и страшно думать о времени, когда не было тайри, и не было еще даже человека. Когда космос был мертв, и жизнь на планетах кишела и уничтожала себя, и воспроизводилась снова, чтобы есть и убивать, убивать и есть; и вот однажды косматый австралопитек, выбравшийся из пещеры на солнышко, ощутил что-то вроде просверка под маленьким, узким черепом, и взяв в руки камешек, впервые стал обтачивать его другим камнем, поострее, в надежде получить таким образом нож. И должны были пройти еще миллионы лет, прежде чем впервые пилот, оказавшийся в Космосе, вернулся из подпространства живым. И прежде чем впервые, на одной из планет Тьмы, в группе отчаявшихся тайри возникла вдруг странная связь — быстрее света, мощнее любого излучения, впервые они почувствовали себя единым целым и стали навсегда и неизмеримо сильнее одрин.

И наверное, впереди еще много этапов, а потом Космос изменится, он станет совсем другим, каким — мы не в состоянии представить.

Но и сейчас, Алейн это знала, чувствуя миллиарды искр, летящих во тьме, миллиарды связующих лучей, и сейчас Космос уже не мертв, он — живой, он звенит и смеется.

2010 — август 2011

Примечания

1

Авторы большей части высказываний отца Фелипе — реальные представители теологии освобождения: Камило Торрес, Мануэль Перес Мартинес, Доминго Лаин.

2

Маленький Гансик… ушел один… бродить по свету.