Я ощутил сильный удар, когда мы врезались в грунт.

Глава седьмая

Сели

Пена ушла, а мы остались сидеть рядком, как спеленатые младенцы. На Титан мы опустились так же, как входили в атмосферу — спиной вперед, и теперь лежали в накренившейся гондоле, поэтому я навалился на Мириам, а сзади меня подпирал Билл Дзик. Корпус гондолы опять стал непрозрачным, поэтому мы лежали в тесной жемчужной раковине, но внутреннее освещение и всевозможные панели приборов все еще работали, хотя на многих тревожно моргали красные надписи.

Команда быстро запустила рутинные проверки. Я не обращал на них внимания. Я был жив. Я дышал, воздуха хватало, и самым неприятным для меня сейчас была объемистая туша Дзика, прижатая к моему боку. Значит, ничего не сломано. Но все же я испытал приступ такого же острого страха, как и мой виртуальный близнец, когда тот узнал, что обречен. Может быть, во мне зашевелился его призрак, все еще дрожащий от ужаса?

И еще я вывалил в костюм все содержимое кишечника. Это никак нельзя назвать приятным опытом, какой бы совершенной ни была система утилизации отходов. Зато это напомнило мне, что я всего лишь слабое животное, затерянное в космосе. Пусть это и оправдание для моей трусости, но оно наполняет меня смирением и реализмом, которые ставят меня выше спесивой надменности Майкла Пула.

Болтовня о технических проблемах наконец смолкла.

— Свет горит, — сказал я. — Полагаю, электричество у нас есть.

— Чтобы разбить мой ВЕТ-двигатель, нужен удар посильнее этого, — мрачно заверил Майкл.

— Если бы мы лишились источника энергии, ты уже превратился бы в ледышку, Эмри, — презрительно бросил Дзик.

— Заткнись, Билл, — негромко проговорила Мириам. — Да, Эмри, у нас все неплохо. Герметичный корпус цел, у нас есть электричество, обогрев, воздух, вода и еда. В ближайшее время мы не умрем.

Но я вспомнил о местных птицах и подумал: откуда у нее такая уверенность?

Пул начал расстегивать ремни.

— Нужно провести наружный осмотр, — решил он. — Определить, какие у нас есть варианты.

Мириам тоже отстегнулась и сказала мне с улыбкой:

— Он такой романтик, правда? Сейчас первый человек ступит на Титан, а он называет это наружным осмотром.

Она стала неожиданно приветливой. Очевидно, после катастрофы у нее появилось чувство, что между нами есть какая-то связь.

— Да-да, конечно, — буркнул Пул, но я заметил, что он смягчился.

— Шевелись, Эмри, — буркнул Дзик и ткнул меня локтем в ребра — так сильно, что я ощутил боль даже через толстый костюм.

— Оставь меня в покое.

— Мы тут упакованы, как сельди в бочке. Если идет один, значит, выходят все.

Что ж, он прав. Выбора у меня не осталось.

Пул заставил нас выполнить проверку костюмов, их встроенных батарей и герметичности сочленений. Потом он выпустил воздух и открыл верхний люк. Я увидел мрачное бурое небо, очень темное по сравнению с яркостью внутреннего освещения, и падающие с него черные снежинки. Люк был дверью в этой утробе из металла и керамики, а за ней таилась неизвестность.

Мы выбрались из люка в порядке, обратном тому, в каком забирались: Пул, Дзик, я и Мириам. Сила тяжести в одну седьмую земной напоминала мне пребывание на Луне, так что я перемещался с достаточной легкостью. Когда я оказался снаружи, фонари на моем комбинезоне автоматически вспыхнули в темноте.

Я спрыгнул с высоты примерно в метр и сделал свой первый шаг на Титане. Под ногами захрустел песок. Я знал, что это водяной лед, твердый, как стекло. Песчаную поверхность покрывала рябь, как после отлива. Повсюду валялась галька, щербатая и потертая. На меня давил ветер, медленный и сильный, и я услышал его низкий басовитый стон. Стекло шлема забрызгало каплями черного дождя.

Мы стояли тесной кучкой, неповоротливые в своих костюмах, — единственные люди на этой планете, которая, вообще-то, была крупнее Меркурия. За границами лужицы света от наших фонарей совершенно незнакомый ландшафт простирался вдаль, в непроглядную темноту.

Мириам наблюдала за мной.

— О чем ты думаешь, Джовик?

Насколько мне известно, это были первые слова, произнесенные человеком на Титане.

— Почему ты спрашиваешь именно меня?

— Потому что ты единственный, кто смотрит на Титан, а не на гондолу.

Я хмыкнул.

— Я думаю о том, насколько здесь все похоже на Землю. Словно стоишь где-то на пляже или в пустыне. Песок, камешки… И на Марс тоже похоже, на местность возле Кахры.

— Конвергентные процессы, — пренебрежительно бросил Дзик. — Но ты здесь совершенно чужеродное тело. На Титане твоя кровь горяча, как расплавленная лава. Смотри, как от тебя распространяется тепло.

Глянув вниз, я увидел пар, поднимающийся из-под моих ног.

Мои спутники осмотрели гондолу. Ее герметичный внутренний корпус был достаточно прочным, чтобы защитить нас, а вот внешний оказался помятым и поврежденным. С гондолы сорвало всякие антенны и приборы, а сама она зарылась в лед.

Пул созвал нас на военный совет.

— Ситуация следующая. От шара ничего не осталось, его порвало в клочья, мы его потеряли. Важнейшие системы гондолы в порядке, но самое главное — уцелел источник энергии. — Он стукнул по гондоле кулаком в перчатке. В плотном воздухе я услышал глухой удар. — Внешний корпус сильно потрепало. Мы не сможем его расширить. Боюсь, нам придется остаться в костюмах.

— До каких пор? — уточнил я. — Пока не надуем запасной шар?

— У нас на борту нет запасного, — сказал Дзик, и у него хватило такта изобразить смущение. — Мы провели анализ достоинств и недостатков такого решения…

— Неправильно провели! — огрызнулся я в ответ. — Как нам теперь убраться с этой проклятой луны? Ты говорил, что для этого нам нужно совершить какую-то идиотскую стыковку в воздухе.

Пул постучал себя по груди, и в воздухе возникло виртуальное изображение головы Гарри.

— Хороший вопрос, — сказал тот. — Я сейчас работаю над альтернативами. Сделаю еще один шар, потом спущу его вам. Как только гондола снова окажется в воздухе, я без труда вас подберу. А тем временем, — добавил он более жестко, — вам там есть чем заняться. Время поджимает.

— Когда мы вернемся на корабль, — сказал Дзик Пулу, — ты его подержишь, а я убью.

— Он мой отец, — возразил Майкл. — Я сам его убью.

Гарри растворился в