Доктор Уэда ошибся — здесь не было места холодному любопытству. Это было совсем другое — какая-то высшая требовательность, которую невозможно обмануть… «Господи, — ужаснулся вдруг Сидней, — да я же зверь, ведь в этом прощании ей, Сарри, достанется меньше, чем последней сиделке… И это навсегда!»

Он уже хотел двинуться к Сарри, собирая всю свою доброту и жалость, но Дан его опередил.

Вдали, под старым платаном, стояла женщина с чудным родным лицом, забыть которое он не мог ни на день, ни на час, ни на миг. И, смеясь от счастья, как мальчишка, он подбежал к ней, одним движением поднял ее и на руках понес по скрипучим сходням. И так тихо стало у него за спиной, что он не выдержал и удивленно обернулся.

И увидел, как молча и торопливо расходятся люди в белых халатах, как, опустив головы, исчезают они в затененных аллеях больничного сада.