Сзади щелкнул замок. Девушка вошла на цыпочках, чтобы не разбудить Неизвестного.
– Амалия? – спросил он, не отрываясь от счищения старого масла с мягкого обуха меча.
Ответа не последовало
– Извини, если я недостаточно… – и обронила поднос. Чаша вдребезги, обломки раскатились по полу. Дверь от сквозняка захлопнулась.
– Эй – он поднялся и схватил ее за руку, – Это я! Я!
Амалия вгляделась – она не узнавала его, но глаза… Глаза были прежними.
– Твое лицо… Она поднесла зеркало. Оно переливалось то принимая вид Канцлера, то Неизвестного.
Он ощупал лоб, брови, скулы.
– Иллюзия…
Он припомнил себя на Безымянном. Как-то раз, сбривая щетину в доме на дереве, лезвие настолько затупилось, что он никак не мог удалить все волоски. Тогда Неизвестный мысленно зафиксировал момент в воображении, и как бы продолжил шлифовать лицо под то, что требовалось. Неужели… – он захотел проверить это сейчас, прикрыл глаза, внутренне напрягся, вкладывая волю в изменение облика… но ничего не вышло. Неизвестный вздохнул. Это бы существенно упростило задачу.
– Главное, что ты здоров.
Он обнял девушку, благодаря за уделенное время. Тут Амалия и заметила странный рисунок на теле. Она коснулась его шеи. Почувствовала пульсирующую вену и вопрошающе поглядела на него.
Неизвестный кивнул, и девушка отклонила ворот рубахи.
Рисунок метки дорос до плеча.
– Она эволюционирует… – проговорил он, беря зеркало, – я не слышал о таком.
Амалия потрогала очертания. На подушечках ее пальцев осталась розоватая пыльца. Она впиталась в кожу, и Амалия с удивлением заметила, как царапины исчезли.
– Метка лечит тебя! – она расцеловала его лицо, а он, с полнеющими от слез глазами, стискивал зубы. Боль от прикосновений к клейму была невыносимой.
В тот—же день он посадил рядом и читал наивную повесть о благородных людях, и она верила ему и кивала, постоянно улыбаясь, а про себя не могла нарадоваться – Неизвестный поправился, значит, что—то или кто—то услышал ее молитвы… Он все время удивленно переводил на нее взгляд и пытался разгадать столь неописуемое внимание к каждому своему жесту или слову. Но спустя пару часов успокоился, согласившись про себя, что ей, наверное, просто никто не читал с таким энтузиазмом и верой детские книги. Окончился рассказ, и вместе с последним произнесенным словом, девушка уснула.
Уже медленно, неутомимо приближался рассвет. Нехватало лишь ярких лепестков солнца, озаряющих ее бархатную кожу, и цветов за окном.
Никакая приземистая картина реальности не могла развеять очарование пробуждающегося мира. Планеты грез, страданий и веры. Этой идеализированной модели, созданной внутри сознания. Кто-то не выносил существования без ее воплощения и бился с собственными призраками. Кто-то расставался с жизнью, поверженный в хаос небытия. А кто-то, продолжал жить «несмотря на»… двигаться к… Пока ожидания не превысят возможного.
Медленно отнеся такую тоненькую и легкую на руках, Неизвестный положил ее на кровать и вернулся к своим картам, дорисовав еще два острова. Один из них полностью принадлежал просветителям, но он располагался на значительном отдалении от «цивилизованного мира», поэтому вмешивались сомнения: являются ли просветители приспешниками императора? Он поместил его в самый низ карты, немного залезая за края. Чуть севернее, под Темплстером, но достаточно ниже, стоял независимый город—кратер. Возможно он образовался в результате мощнейшей череды взрывов, а, может, и из—за того метеоритного дождя, который все называли звездопадом.
Высокие края и глубокое дно – случись прорыв, и в черной цитадели из камня и почвы содеялся бы настоящий потоп. Но естественные стены стояли, вода не способна была сокрушить рубеж, и, недовольно журча, обходила их стороной. Жителям Севергарда как нельзя кстати пригодились бы ученые с Кратера. Жаль никто из них не хотел его покидать, и не желал ничего делать для внешнего «общества», ограничившись сообществом внутренним. Их технологии опережали время.
Пока общий мир испытывал упадок, и люди превращались в аборигенов с дубинами и ружьями, кратерские ученые нашли лекарства от многих неизлечимых болезней… Научились устранять опухоли, пресекать эпидемии… Проводить роды здоровых детей. Творить, писать картины и книги, разливать теплый аромат весенних подснежников…
Неизвестный слышал, как, однажды, протекторы направились к ним с мольбой о помощи. Они запрашивали партию лекарств для островитян, но Кратер лишь включил силовое поле, сохраняя радиомолчание. После чего для разгона «сборища» с острова пальнули из баллистического орудия. Протекторы вернулись ни с чем. Вдобавок, на обратной дороге морской вихрь потопил часть кораблей. Плата за арендованные суда опустошила столичную казну, а материальный ущерб от операции заставил корону взять ссуду в Сонтейвском банке. Поэтому Император был вынужден вычеркнуть Кратер с карт. В итоге: все хозяйство Севергарда держится на отравленной рыбе да грязном иридиуме, используемом в качестве топлива.
После прибытия на Скалы, у Неизвестного выработалась привычка работать до поздна и вставать во второй половине дня, но в этот раз Амалия уговорила его вытащиться из кровати на рассвете. «Надо проветриться». Он молча согласился, переодеваясь в канцлерскую форму. Из оружия взял только короткий клинок, незаметно разместившийся под бедром. Он окинул взглядом квартиру и включил перед уходом вентиляцию.
Город встретил посетителей перегаром, кипящим маслом и пережаренной рыбой. Торговцы с цистернами заполонили улицы, зазывая прохожих. «На кой им оно?», – спросила Амалия. Неизвестный поманил за собой, продираясь сквозь скопления людей. «Вот – указал он на чан, в котором замачивалась рыба, – масло нейтрализует токсины и консервирует мясо. Хочешь попробовать? Нет? А я голоден, – и он отсыпал волосатой торговке пару медяков». Обменяв деньги на засаленную рыбешку, принялся грызть. «Выглядит паршиво, но без обработки здешние продукты все равно что яд». Рынок больше напоминал карнавальную выставку. Колоритное тряпье, разноцветные вывески. Каждый одевался во что горазд, чтобы завлечь покупателей. «Ммм, – произнес он, причмокивая, – на Безымянном и не такое коптили…». Девушка внимательно наблюдала за его выражением лица. «можно попробовать? – решилась она, и, откусив кусочек, выплевалась – какие-то… щепки, замоченные в керосине». Язык жгло, заныли зубы, но другой еды не предвиделось, поэтому Амалия откусила рыбину снова. «Войдешь во вкус, и не такое опробуешь» – усмехнулся Неизвестный. «Надеюсь избежать этой участи». После скромной трапезы, скрашенной пшеничной настойкой, они выбрались к лифтам. Неизвестный хотел получить свежие сведения с берега, но подъемники заморозили, а на крепления для тросов прибили таблички: «обслуживание приостановлено». Раз так, то следовало отыскать Декарта. Неизвестный придумал предлог прогуляться по той улице, на которой видел его последний раз. Благо, местные и здесь развернули ларьки.
Заморосил холодный дождь. Серое небо, пронизанное полосатыми тучами, исторгало молнии. Кислотные капли пробивали тонкие покровы одежд.
Местные попрошайки пытались втянуться под карнизы, но мест на всех не хватало. Они толкались, бросались драться, и бились насмерть за кусочек тепла или краюшку хлеба, выброшенного из окна. Эти представления разгоняли скуку сидящих по квартирам, и они подбрасывали еще, провоцируя новые драки. Победитель и выживший – всегда один. С новоприобретенным трофеем, он, съедая свою долю, смотрел с сожалением на труп вчерашнего товарища, и проклинал мрачное небо, мрачных существ, живущих в теплых домах, безликих стражников на стене, и свою никчемную судьбу.
Неизвестный поднял голову вверх – сужавшие обзор грани вулкана переливались темно—зеленым – то грязная вода скатывалась со стен и попадала внутрь, прямиком к ним на головы.
Повозки едва вмещались в узкие улицы. То и дело кто-то толкался и неустойчивые телеги заваливались на бок, образуя пробки. Амалия, попросила отпустить ее, и, получив одобрение, побежала к одному из прилавков, где группа молодых женщин оживленно обсуждала одежду. Убедившись, что девушка в надежных руках, он занялся обдумыванием плана. Освободившееся время Неизвестный решил потратить на поиски Декарта. «Где же ты обычно прохлаждаешься?».
