Бедный Колдо

глава, в которой мы снова возвращаемся к излюбленному эпистоляру и приводим одно из последних прижизненных писем Мурадана Сергеевича 'Жемчужникова. Справедливо считать эту главу, несмотря на глубокое соболезнование, самой короткой и счастливой "Дорогой друг, Вы совершенно не бережете себя! Зачем Вы полезли под пули этих мерзавцев на Глории? Зачем Вы вообще лезете в эти массовые мероприятия? Нет, я, может быть, по-стариковски чего-то недопонимаю... но знаете, чем Ирра- отличается от Раци-?.. Я знаю, Раци- не может работать, как выпускной клапан. Так что поздравьте себя - Вы творец энтропии со знаком минус. Что хорошо, то хорошо! Честно говоря, мне бы очень хотелось, чтобы некий философствующий потомок, взяв ваш пыльный череп в руку, сказал по-шекспировски просто: "Бедный Колдо! Так мало любви окружало тебя и так утонченна и непредсказуема была твоя любовь к нам!" Вся причуда в том, что я говорю Вам сейчас те слова, которые, вероятно, очень скоро будут адресованы мне. Престранную жизнь я прожил, мой друг! Сто сорок лет и еще маленькую недельку, на острие которой мое теперешнее письмо к Вам. Меня утешает, что вы еще живы, меня утешает, что мое будущее бегает на двух беспокойных ножках, что она дочка моего младшего внука, и я рассказываю ей сказки о самом себе, о своих предках, о том убитом израненном человеке, которому мы с Вами, Колдо, прописываем Мертвую воду, потому что только Мертвая вода способна залечивать внутренние раны... а Живая... ну что же, может быть, Живую воду пропишет она! Мы так долго верили в эту воду-водичку. Вы тоже верите. И слава богу, значит, есть кому. Прощайте. Этот рисунок моя Лика посвящает вам". На рисунке дочери младшего внука Мурадана Сергеевича Жемчужникова нарисовано огромное желтоспелое солнце, синее небо, и на зеленой поляне стоит человечек с большой косматой головой. Лучи от солнца отходят в разные стороны, они толстые, как канаты, шесть из них падают вертикально вниз, а человечек держит их на вытянутой руке, как звонарь держит веревки на колокольне. Человечек улыбается до ушей, и внизу надпись: "Я люблю тебя, Колдо!"