23

ФРЕЙЯ

Мы долго мчимся без остановки. Я все время сканирую местность и говорю Каю, в какую сторону ехать, чтобы ускользнуть от погони, пока наконец не перестаю кого-либо чувствовать — мы оторвались от них. Говорю Каю, чтобы остановился.

Он слезает с мотоцикла, разминает руки и ноги.

— Не могу поверить. — В глазах у него затравленное выражение. — Не могу поверить, что она выдала меня… моя собственная мать!

— Может, она не выдавала. Может, думала, что будет только Рохан, а он предал ее и устроил эту засаду?

Кай колеблется, раздумывает.

— Да, такое возможно. Даже более вероятно. Спасибо.

— Я все время была с тобой, слушала. Слышала все, что он сказал. Думаешь, они тебе поверили?

— Не знаю. Я сделал, что мог.

— Так рисковать, и все только для того, чтобы постучаться в закрытые двери. — Я хмуро качаю головой. — Ты же слышал, как он выразился: проблема выживших. — Я буквально выплевываю эти слова. — Его, похоже, не беспокоит, что этот Киркланд-Смит убивает людей, если они выжившие. Словно это один из путей решения проблемы каких-нибудь вредителей. Словно мы крысы или тараканы. Лично он предпочитает ловушки, но сгодится и отрава.

Кай протягивает ко мне руку утешающим жестом, но я отталкиваю ее, слишком злая, чтобы принять утешение даже от него.

— Давай, поехали. Чем дальше от них, тем лучше.

24

КАЙ

Не могу больше думать, не могу разговаривать, просто еду.

Неужели все было впустую? Надеюсь, нет, но не уверен, что Рохан станет действовать в соответствии с тем, что я ему сказал.

Мама… ну, возможно. Теперь она знает, что я говорил правду — про антивещество, ПОН и исследовательскую лабораторию, — и это подтвердил Рохан.

Сердце сжимается, когда до меня вдруг доходит, что у мамы теперь могут быть с ними неприятности из-за того, что устроила эту встречу со мной, пусть даже и предупредив Рохана. А еще из-за того, что теперь ей известно то, что знает не каждый, а знание, как известно, бывает опасным.

Фрейя тоже молчит.

Бензина в бензобаке остается мало, и мы останавливаемся в деревне поискать горючее. И хотя Фрейя говорит, что все время сканирует местность, и нас никто не преследует, мы оба нервничаем.

Я нахожу брошенную машину с остатками горючего в бензобаке и начинаю отсасывать бензин. В какой-то момент эта дрянь попадает в рот, и я отхаркиваюсь и отплевываюсь, когда меня зовет Фрейя. В ее голосе тревога. В руке телефон.

— Пропущенный звонок от Эзры и Уилфа. — Она чертыхается. — Я выключила звук, когда подбиралась ближе с мотоциклом, и забыла включить.

Она звонит им, пока я, подгоняемый страхом, заканчиваю сливать бензин.

— Не отвечают, — говорит Фрейя. — А они знали, что звонить можно только в экстренном случае.

Мы снова садимся на мотоцикл и несемся на предельной скорости. Фрейя мысленно подталкивает меня, и я чуть погодя останавливаюсь, чтобы она попробовала позвонить еще раз. Ничего.

Когда до дома Патрика остается несколько километров, Фрейя заставляет меня остановиться, хотя я готов мчаться прямиком туда. Мы оставляем мотоцикл за деревьями и остаток пути продвигаемся медленно и осторожно. Она мысленно ощупывает все вокруг, и тошнота подступает у нас к горлу при мысли о том, что мы можем найти.

25

ФРЕЙЯ

Мы уже приближаемся к дому, когда я чувствую их.

Я тяну Кая за руку, и мы отступаем в заросли.

«Что такое?» — спрашивает он.

«Вокруг дома люди. Прячутся в лесу. Может, нас ждет засада?»

«Но как же Эзра с Уилфом? Ты можешь их найти?»

«Пытаюсь. Что, по-твоему, я еще делаю? — огрызаюсь я со слезами на глазах. Мысленно зову их снова и снова, но в ответ ничего. — Они не отвечают мне, Кай».

Мы стоим, не зная, что делать дальше. Потом позади нас раздается какой-то тихий звук, и мы резко оборачиваемся. Кай уже готов драться, но это Уилф.

Лицо у него пепельно-серое, но выглядит он невредимым. Должно быть, либо увидел, либо почувствовал, что мы здесь, и пришел к нам, но его сознание закрыто.

Я протягиваю руку, подхожу к нему, обнимаю.

«Уилф? Все в порядке. Это я. Впусти меня. Где Эзра?»

Сначала он продолжает безмолвствовать, никак не реагирует. Потом, когда наконец прислоняется к моему плечу, и его разум открывается моему, я чуть не падаю от потрясения.

Эзра не давала ему телефон, ему стало скучно, и он пошел обследовать рощу. Отыскав самое высокое дерево, попытался залезть на него.

Тогда они и пришли. Солдаты. Эзра поняла, что они отследили машину, ту, с базы. Вычислили по камерам слежения, что мы уехали на ней. На машине был маячок, и они проследовали за его сигналом до этого места.

Эзра велела ему оставаться на дереве, сидеть тихо и не высовываться. Заставила его пообещать.

А потом попыталась убежать.

Они застрелили ее. В спину, когда она убегала. Просто взяли и застрелили, и я вижу все это мысленным взором, словно в замедленной съемке. Как она падает на землю. Как она пытается отползти, и как в нее стреляют еще раз.

Уилф видел все это с верхушки дерева, теперь вижу и я. С тех пор он так и сидел там, боясь пошевелиться, пока мы не пришли.

Она была ему сестрой и даже больше того, и он видел, как она умирает.

«Она сказала, чтобы я оставался на дереве. И я просто сидел там».

«Ты поступил правильно», — успокаиваю я Уилфа и обнимаю, покачиваю его, как маленького ребенка, а он плачет, плачет беззвучно, боясь шуметь.

Потом Кай уводит нас. Он несет Уилфа. Мерлин появляется из деревьев и бежит за нами. Мы садимся на мотоцикл, кое-как размещаясь втроем — да еще и с котом, — и едем в другую сторону.

Эзре было пятнадцать, почти еще ребенок. Она была выжившей, которая не хотела, чтобы ее посадили под замок, и она бежала. Они даже не попытались догнать и поймать ее. Она не сдалась, поэтому ее застрелили.

Все то время, что мы мчимся по ухабистым проселочным дорогам, я не перестаю думать о случившемся, словно мне предстоит сделать выбор. Но на самом деле я уже все знаю.

Проблема выживших.

Других, проклятых.

Все дальше и дальше увозит нас Кай от злополучного дома, и я постепенно начинаю понимать: никаких нас больше нет и быть не может. Да и не было никогда, если уж начистоту. Иначе не могло и быть.

Слишком серьезны и основательны барьеры между