Голод! Нам это и в голову не пришло. Все перебрали: и вирусы, и неведомые возбудители, а вот о голоде не подумали. Силовое поле было непроницаемым для земного магнетизма. В этом, собственно, одно из его главных преимуществ. Оно отражало все виды излучения, будь то свет, тепло, гамма-лучи и даже нечто неизвестное пока науке. Внутри силового поля человек был отрезан от всего. Впервые в своей жизни, впервые в жизни всего рода человеческого он был ПОЛНОСТЬЮ изолирован.

Каждую секунду сквозь наше тело проносится поток космических лучей. И вдруг для кого-то он прерывается. Откуда нам было знать, к каким последствиям это может привести? А между тем Чарт погиб, погиб как личность, превратившись из разумного существа в тупого наркомана и даже не осознав этого. Он вернулся на Землю с единственной мыслью — найти то, чего лишило его космическое путешествие. Он бежал сюда потому, что именно здесь поток частиц, заключенный в гравитационном поле Земли, снова вырывался в пространство, обеспечивая наивысшую напряженность силового поля. Чарта гнала вперед физическая потребность в космических лучах, и никакие препоны, вставшие на пути, не могли его удержать.

— Не понимаю, почему же тогда не удались испытания, — сказал Кол. Тевис был совершенно здоров, когда мы его вытащили.

Я тоже терялся в догадках, пока не вспомнил о телесвязи.

— Вероятно, телевизор дал ему достаточную дозу прямого излучения, необходимого для жизни. Но лучше на всякий случай держать его под наблюдением.

Кол и я через стол смотрели друг на друга и думали об одном и том же.

— Ну как, справимся? — спросил наконец Кол.

Я поколебался и протянул руку к телефону.

— Дайте мне Вумеровский центр. Полковника Томпсона.

Несколько секунд спустя лицо Томпсона появилось на экране. Он и не пытался скрыть самодовольства.

— Мистер Фрейзер! А я как раз собирался…

— Это ни к чему, — оборвал я. — Мы отказываемся выполнять указания, которые вы дали мне вчера. Охране приказано стрелять без предупреждения в любого, кто появится на нашей территории. Всего хорошего.

Я отключился почти сразу, но все же успел заметить на физиономии полковника немало позабавившее меня выражение полной растерянности.

— А осилим? — спросил Кол.

— Попробуем. То, что я в своем уме и не шучу, они поймут не раньше чем через несколько часов, а тогда будет уже поздно принимать крайние меры. Им останется лишь одно — действовать по дипломатическим каналам. Ну а на это, будьте уверены, уйдет уйма времени…