Зарецкий рассмеялся…

А дверь? Ее, наверное, можно будет высадить плечом, разбежавшись.

Не обращая больше внимания на нарастающее гудение, бакалавр прикинул требующуюся дистанцию, и…

И вдруг ему показалось, будто в экспозиционном зале сменился цвет освещения. Все стало вокруг багровым…

На самом деле это просто сознание бакалавра захлестнула вдруг волна ярости… Такой он не испытывал еще никогда! Он был готов сокрушать и убивать… резать… кромсать на части! Он словно бы превратился сам в этот миг в свое ПОДСОЗНАНИЕ, кишащее движущимися ножами.

Причиной всей этой бури была единственная мысль, вспыхнувшая внезапно в его уме.

С И С И!…

Которую он всегда считал безропотной, безответной.

Которую держал в качестве полезного домашнего животного. Полезного, в основном, для психологической разрядки после его трудов праведных.

Которую он одевает и кормит, наконец…

Ведь эта чертова сучка взбунтовалась против него!

Ну… ладно! Ладно, милая женушка, – лихорадочно колотилось в уме Зарецкого, – дай только мне отсюда выбраться и уж я с тобой!… Сначала я… А потом…

Но даже предвкушенье расправы не могло сбить нарастающее давление ЯРОСТИ. Бакалавра трясло. Он издавал какое-то утробное рыканье. Его кулаки сжимались, и ногти глубоко впивались в ладони. В ушах его нарастал звон, и густеющая кровавая пелена застилала взгляд…

Рука Зарецкого вдруг метнулась к груди, повторяя в точности жест фон Гольдбаха. И точно так же, как перед этим барон, бакалавр вдруг весь разом обмяк, и полное его тельце мешком повалилось на пол.

В сознании бакалавра не прошла за одно мгновенье вся его жизнь, как это случается, говорят, при расставании с ней. А только высветилось вдруг очень ярко, будто на включенном в полную мощь экране, профессионально-участливое лицо доктора, пользовавшего Зарецкого. И доктор произнес – тихо, встряхивая редкой бородкой, в точности как это было однажды: «С вашей гиперстенической комплекцией противопоказано волноваться. С такими перепадами давления любая сильная эмоция может кончится плохо, уж вы поверьте!»

И вот на этом видении, вдруг выдернутом из архива памяти, все и кончилось.

Да, для бакалавра и скульптора-авангардиста Зарецкого кончилось, действительно, все. Ибо сказано: каждому бывает по его вере. А вера этого мужа состояла в том, что после смерти не бывает уж ничего.

14.04.2001