Одеваясь, я тоскливо думал о том, что мне действительно не стоит надеяться хотя бы еще на одно свидание с ней. Злость и досада были во мне. Злость на Инку за «канцелярскую крысу» и за то, что не оценила мой рассказ. И досада на себя за неумение доказать Инке, что в действительности я не такой бездарный зануда, каким кажусь ей. Как мне хотелось сейчас, чтобы то, что я ей рассказал, было на самом деле! Как мне хотелось!

В окно было видно, как Инка вышла из подъезда. У обочины стояли красные «Жигули» четвертой модели. Инка огляделась по сторонам, подбежала к машине и склонилась к дверце. В машине опустилось стекло, Инка, видимо, что-то коротко сказала и, обернувшись, указала на окно квартиры, в которой был я.

Укрывшись за шторой, я видел, как она торопливо перебежала улицу, остановила такси и села в него. А из красной «четверки» вылезли Васенька и второй охранник Машкина. Захлопнув дверцы, они двинулись к подъезду дома.

Сунув руку во внутренний карман куртки, я вытащил револьвер. Внимательно осмотрел его, пересчитал патроны. Все правильно, шесть. Тогда я поставил посредине комнаты стул, уселся на него и стал ждать, когда распахнется дверь. Я был спокоен, и спокойствие это мне давала старая французская (или все же нет?) поговорка: «На войне — как на войне»…