– Душа не на месте, – сказала она. – Пойдем погуляем, Витя.

Мы вышли за село к речке, миновали мост, поднялись на пригорок.

– Что-то надо делать, – сказала Клава. – Он изобрел такое, что не может принадлежать одному.

– Рассказать кому-нибудь – не поверят.

– Не рассказывать надо, а показать. Позови своего дядю Васю из райотдела милиции.

– С милицией?! К Антону?!

– Он придумает что-нибудь деликатное…

Она вдруг замолчала и вытянула шею.

– Смотри!

По мосту медленно ехал на велосипеде Антон. Здесь ездили теперь мало, поскольку построили новый мост через Уфалейку в другом, более удобном месте, и сейчас на всей дороге не было никого, кроме Антона.

Отъехав метров двести, он остановился, оттолкнул велосипед в кювет и вынул из почтовой сумки какой-то предмет. Помедлил и решительно выставил этот предмет перед собой, держа его обеими руками.

Мост через Уфалейку исчез. Через мгновение он появился снова. Но теперь по нему ехала телега с копною сена. Вот снова исчез мост, и телега вместе с ним, а Уфалейка в этом месте оказалась подо льдом.

Это было дикое зрелище. Середина лета, жара, а там, где только что был мост, – кусок зимнего пейзажа.

– Что он делает?! – вскричала Клава.

– Он усовершенствовал свою «мышеловку»! – сорвавшимся голосом прохрипел я.

А на дороге одна за другой сменялись диковинные картины. Потом возник автобус. Большой, обтекаемой формы, красивый, каких в наших местах я никогда и не видывал. Автобус мчался прямо на Антона.

Клава ойкнула, закрыла лицо руками. Я отвернулся. Что-то бухнуло негромко, и все исчезло – и автобус и Антон.

Когда мы сбежали вниз, все было на дороге как прежде. Не было только Антона Мезовцева. Велосипед его лежал в кювете кверху колесами, и колеса эти вращались с бешеной скоростью…