- Тогда что же получается? - мысленно отшатываясь, вскричал Гаршин. - В камнях, выходит, заключены... все образы мира?!

- Ну, все не все, только прикиньте-ка объемы горных пород, сочтите все цветовые в них комбинации. Астрономия получается, классический для теории информации пример с великим множеством обезьян, которые в конце концов отстукивают на машинке всего Шекспира.

- И в камне, здесь, у нас под ногами, может таиться мадонна Рафаэля?!

- Не исключено.

- Слушайте, а вам не страшно?

Наконец-то Гаршин увидел Влахова растерянно моргающим!.

- Мне так страшно, - продолжал он с лихорадочной поспешностью. - Если вы правы, если все образы мира уже есть, тогда зачем художник, к чему искусство? Все же будет простым повторением.

Влахов сурово задумался. Затем его губы шевельнула медленная улыбка.

- Лукин, кажется, аттестовал меня автором венерианского пейзажа? спросил он будто самого себя. - Что ж, мы в природе, а она в нас. Я-то камень не вслепую резал, я искал, выявлял в нем скрытое, и без меня, выходит, тоже ничего бы не было. Хотя какой я художник? - Влахов вздохнул. - Жизнь хороша своей бесконечностью и, стало быть, щедростью. Идемте, поразмыслим об этом за чаем, он, знаете, хорошо нервы сглаживает.