Без всякого энтузиазма он наконец отправился назад, на Небеса. У него не было совершенно никакого желания объявлять Богу, кто на самом деле виноват в несчастиях Смита. У него были сильные сомнения по поводу того, как его выводы будут приняты, сколь бы тактично он их ни подал. Божественный гнев, как хорошо было известно, воспламенялся весьма легко и в своих проявлениях доходил до крайностей...

Но Сандольфон чувствовал, что другого выхода нет. Его долг был ясен. Дело нужно было сделать.

Он достиг Небес, не получив ни тени обычного удовольствия от их чистого блеска и мягкой гармонии вечно юных радостей. Ощущая беспокойство, чувствуя себя почти таким же порочным, как навеки проклятый, обаятельный Люцифер, он поднялся по одиннадцати тысячам ступеней, ведущих к Трону, игнорируя приветствия окружающих его ангелов. Но когда он достиг Трона и взглянул ввысь, когда его глаза снова приспособились к Божественной лучезарности, он почувствовал сильное облегчение.

Бог снова спал.