Ему внезапно подумалось, что он похож на Швеца. Все похожи на Швеца. Кто раньше, кто позже - но все сделают главное дело своей жизни. А дальше? Что дальше? Серая полоса бездумных дней?

А он, Николай Аверин, тоже хотел бы остаться в самом счастливом дне, остановить прекрасное мгновенье? Но какой день считать самым-самым? Первую рыбалку с отцом? Победу над футболистами соседнего квартала? Первый поцелуй? Встречу с Зоей? Миг, когда после десятков, десятков, десятков мучительных дней и ночей экран наконец ожил - мигая, разрывая изображение в лохматые лоскуты, - но ожил, и они увидели воспоминание лаборанта Вадика белых гусей, тяжело и низко летящих против ветра над угрюмыми волнами залива?..

И стоит ли обманывать себя надеждой на будущие более счастливые дни? Неужели Швец выбрал правильный путь?

Аверину представился бесконечный зал, тысячи кресел, тысячи экранов, и в каждом кресле - опутанный проводами человек, и на каждом экране - чье-то воспоминание, как самая прекрасная в мире картина. А зрителей в зале нет. Нет.

Такси с зеленым огоньком пролетело у самой ограды, разбрызгивая грязь. Аверин отпрянул и чертыхнулся.

Нужно было идти домой и думать. И что-то делать. Там, в институте,

оставались Швец и единственное в мире чудесное устройство, и что делать

с ними, он пока не знал.

Кировоград, 1988.