— Но я же… мы же… любим тебя, Крист… мы тебя… так долго…

— Она умела ненавидеть, — повторил Кристиан. Размеренно, равнодушно. Будто наизусть. Или будто знал совсем немного фраз на её языке — только эти. — Там, где я теперь, это главное. Она выполнила условие.

— Это несправедливо!

Кристиан подхватил тело Хельги, взвалил на плечо. Её волосы заструились вниз, к его сапогам.

— Там, где я теперь, это справедливо, — сказал он.

Ингрид сидела, судорожно стискивая в объятиях сына, и смотрела, как чужак, не сгибаясь под тяжестью своей ноши, идёт в глубь бора, в сгущающуюся тьму.

А тот, кто был для неё чужаком, улыбался одними только уголками губ.

Он наконец возвращался домой.