Но вскоре Мармие прибежала к Холонгку, жалуясь, что в доме пахнет гарью. Оба снова пустились на поиски и, когда открыли дверь на кухню, над плитой вдруг взметнулось ослепительное пламя, и халат во мгновение ока превратился в серые хлопья. Должно быть, в зольнике еще оставалось немного жара, и ткань, пропитанная химикалиями, исподволь тлела, а потом загорелась.

На следующий день, до того как фотограф отправился в гавань, вышел из своего дома китаец Лин Сун, перешел через улицу и встал на белых ступенях лестницы, где, как обычно, рисовала Мармие.

Молодая женщина с удивлением подняла глаза от своей работы и на мгновение подумала: "Как странно, китаец стоит здесь точь-в-точь, как вчера днем, когда я видела его во сне и проткнула иглой его фотографию!"

Между тем Лин Сун кивнул фотографу и, отозвав в сторону, прошептал ему на ухо: "Вы знаете, что вчера днем умерла в своем загородном доме Габриэла Татото? Когда она дремала в шезлонге, из сада выползла змея и ужалила ее в обнаженную грудь. Змея, видно, хотела поохотиться за хамелеоном, который всегда сидел на руке Габриэлы, но куртизанка, проснувшись, в страхе замахнулась на ядовитую гадину, и та, рассвирепев, ее укусила. Вскоре после этого Татото умерла от укуса, и теперь все люди охотятся на змей в своих садах. Так что нынче вечером я бы охотно одолжил вашего мангуста".

Фотограф обещал Лин Суну дать ему на вечер мангуста, и китаец с благодарностью и поклонами удалился. Мармие же, услышав новость, побежала на кухню, спустила с цепочки маленького мангуста, который, как известно, является лучшим сторожем от змей, и позволила зверьку обыскать кусты в саду.

А муж ее, когда остался один, схватился за грудь и вздохнул с облегчением так как не чувствовал больше за подкладкой снимка обольстительной куртизанки, который Мармие вчера пронзила во сне и который потом сгорел на плите вместе со старым халатом.

Чары развеялись, и с этого дня Холонгку больше не бродил, как лунатик, и не вглядывался часами в голубой свет Пенанга, подобный отблеску луны в солнечном сиянии.