С обожженной сетчаткой глаз, лишенные слуха и зрения люди попадали на пол. Механизмы и роботы, напротив, застыли в безмолвии, напоминая своими неподвижными телами немые статуи древности. В заполненном стонами пространстве, Сатин медленно поднялась с колен.

Одна. Особые закладки в ушах и тонированная сетчатка глаз уберегли ее от участи остальных. Полностью обнаженной, в одних лишь высоких кожаных сапогах, она шагнула вперед, наклонилась, и ее маленькие упругие груди нависли над сжавшимся в комок обвиняемым. От боли тот тихо скулил, закрывая руками то ли сожженные глаза, то ли разорванные уши.

— Приведено в исполнение! — Сказала тогда Сатин и ударом своей прелестной ноги, разбила несчастному череп. Ее сапог — огромная стальная шпилька — вонзился мужчине в висок, прошел через мозг и вынырнул обратно с чем-то белым на лакированной поверхности каблука.

Обнаженная девица в последний раз осмотрелась вокруг. Развороченный волновым взрывом дворец, усыпанный осколками стекол, битой посуды, осыпавшейся от ультразвука штукатурки, и полностью лишенный какого-либо искусственного освещения, напоминал сценку из клипа адской рок-группы — полный декаданс. Богатое убранство в обломках роскоши под светом трех полных лун…

А в осколках стекол лежали копошащиеся, скулящие инвалиды без глаз и без перепонок. Над человеческими телами стояли четырнадцать замерших навсегда стальных фигур роботов. Роботами, впрочем, они сейчас не казались. Скорее — проклятыми за грехи демонами, превращенными в статуи волею мстительного божества.

Сатин закрыла глаза, глубоко вздохнула, и с наслаждением улыбнулась. Свободный секс — это фундаментальное право нашего общества, — подумала она. — Но убийство — куда как слаще!

Все той же стремительной, «подиумной» походкой обнаженная двухсотлетняя девственница вышла с балкона вон. Сквозь пелену бездонного космоса удивленно смотрели на нее три кровавых луны…