— Все досье на Гана хранятся в архиве ФСБ, — закончил я, но тебе их все равно не дадут. Извини, конечно. Но ты можешь послать туда запрос. И по тому, как тебе ответят, сможешь составить представление о предмете.

— Чувствую, что отвечать в этом случае придется уже мне, сказал Верницкий мрачно, — причем я буду сидеть на непривычном для себя месте, а следователем уже будет кто-то другой.

— Не надо так сгущать краски, — сказал я, — можно посидеть, подумать, и закрыть дело с какой-нибудь хитрой формулировкой. За отсутствием состава преступления, так сказать. Тебе видней!

— Да, конечно, — согласился Верницкий, — не писать же в заключении, что жертвы погибли, выкачав сами из себя энергию… Как гоголевская вдова, ну, из «Ревизора». Мол, сама себя высекла. Чушь невероятная!

— Главное, — закончил я, — что это дело, как мне думается, закончено. И больше трупов не будет.

— Хорошо, если так, — заметил Верницкий, — но ты меня немного завел. Закончу все формальности, возьму отпуск и попробую сам во всем разобраться. Ты меня с этим Антоном познакомишь?

— Конечно! — ответил я.

Что ж, по всей видимости, в команде русских Фоксов Малдеров скоро будет на одного человека больше!

Примечания

1

Сейчас, когда пишутся эти строки, уже девяностые годы. Уже можно спрашивать. Но еще не спросил…

2

Ган намекает на обстоятельства, в которые попал Виктор Толстых после случая, описанного в рассказе «Абадон».