Я снова у дяди. Он дремлет. Холльборн сидит подле него и следит за пульсом. Он делает мне знак…

— Пульс все слабее и слабее…

Кажется, дядя услышал. Он выпрямился. Какая энергия сохранилась еще в этом истощенном болезнью теле! Он подозвал меня:

— Итак?..

Я хочу сесть в кресло, снабженное его аппаратом, чтобы он сам прочел мои мысли, но он удерживает меня:

— Не надо! Смотри мне в глаза.

— Спасибо… дядя… — Я едва нахожу в себе силы сказать это.

— За что?

— Вся моя жизнь будет принадлежать твоему делу! — я опускаюсь перед ним на колени. Его рука покоится на моей голове; другой рукой он держит за руку Холльборна. Я чувствую легкую дрожь его пальцев, касающихся моих волос, и слышу, как Холльборн шепчет:

— Кончено! Мы переносим умершего на его постель.

Глубокая ночь. Звезды усеяли небо, луна светит ярко… Это одна из лучших ночей, которые я видел в Австралии.

Мы выполняем волю дяди. Телеграф не извещает страну об его смерти. Это должно остаться тайной. Никакими пышными церемониями не сопровождается его погребение. Одна из созданных им машин роет железными руками могилу.

Его тело положено в большой металлический гроб, уже давно выписанный им из Америки. И те же железные руки машин бережно опускают этот гроб в землю…

У могилы стоим: я, Холльборн и вождь дикарей Мормора. Поодаль дикари пляшут свой торжественный танец смерти… Я еще раз повторяю про себя:

— Вся моя жизнь будет отдана нашему делу. Электрополис не умрет!

1

Добрый вечер, господин!

2

Пожалуйста, господин!

3

Как поживаете?