Мозг не собирался выпускать Человека живым. Блок памяти Компьютера давно сгорел, и Дом не ощущал обязательств перед гостем.

Впрочем, кое-что Компьютер хоть и смутно, но все-таки помнил. Помнил, в частности, что Хозяин — это тот, кто наденет шляпу, висящую в прихожей. Эта истина, став известной и остальным, постепенно обрела для Содружества характер заповеди. Поэтому шляпу берегли и чистили каждый день.

В отношении неожиданного пришельца Мозг выработал четкий план действий…

Проснувшись, Человек не обнаружил ни одежды, ни ружья. Бросился к выходу — дверь была заперта, попытки взломать ее ни к чему не привели. То же повторилось и с окнами.

Мозг торжествовал. Шторы на окнах задернулись, и на Человека вывалились тонны пыли, скопившейся за минувшие полвека в Мусорном Ящике: пыль Мозг в Утилизатор не сдавал. В противном случае, чем занимался бы специалист — Мусорный Ящик? А безделье… У любого диктатора спросите: оно, гм, чревато…

Однако, к удивлению всего сообщества, Человек отнюдь не склонен был проявлять смирение: мыслей о собственном поражении у него явно не возникало. Хорошенько прочихавшись, он соорудил подобие веника — и смел всю пыль в Утилизатор, чем по-настоящему разгневал вспыльчивого диктатора. Но пока Мозг раздумывал, уничтожить ли Человека электрическим разрядом, сварить ли заживо или отдать роботам, — наступило время послеобеденного отдыха. Традиции в Великом Доме соблюдались неукоснительно, и предпринять что-либо в этот час было равносильно… ну, скажем, вводу войск в столицу — для режима, этого еще не сделавшего.

Затишье в доме подействовало и на обреченного. Возможно, сработала привычка, а может быть, голод и переутомление свалили Человека, но только он рухнул обессиленно на завоеванный им матрац, вытянулся и затих, забывшись в беспокойном сне.

Тем временем Мозг, жаждавший действия, решился на единственное, что показалось ему возможным в этот Час Всеобщего Умиротворения. Впервые за много лет он объявил о референдуме, в ходе которого мог и должен был высказать свои соображения каждый член Содружества. Пока Человек просматривал, серию за серией, кошмарные сны, Великий Дом решал — что же делать с гостем? Как на грех, своим упорством и самостоятельностью тот понравился Утилизатору и обитателям Кухни… После долгих прений подавляющим большинством голосов при одном против (Мозг) и одном воздержавшемся (тихий склеротик Компьютер) постановили: с решительными действиями повременить.

Человек проснулся с головной болью. Увы, действительность была немногим краше снов… Поднялся. Вышел в прихожую. Шляпа… Ты одна здесь готова предложить свои услуги несчастному гостю, одна осталась верна человеку в этом Логове Сатаны… Человек снял шляпу с вешалки и долго смотрел на нее — единственного, если не считать матраца, союзника в мерзком вертепе.

Он смотрел и смотрел, а потом стряхнул пыль с волос, и чуть пригладил непокорную, как сам он, шевелюру, и — нахлобучил добрую старомодную шляпу себе на голову.

— Он надел Шляпу! — немедленно прозвенели лампочки.

— Он надел Шляпу! — пробулькала Система Водоснабжения.

— Он надел Шляпу! — прошипела Вентиляционная Система.

— Он надел Шляпу! — закричали вразнобой и все остальные.

Оглушенный Мозг молчал, и, оказавшись ничуть не прочнее многих иных режимов диктаторского толка, Содружество Великий Дом перестало существовать. Оно вновь рассыпалось на множество автономных систем и узлов, самостоятельно и безотказно выполняющих непосредственные свои функции. И первым заработал на полную мощность Синтезатор. Ведь ему предстояло восстановить все живое, поглощенное в разное время Утилизатором.

— Да а, он действительно надел шляпу, — по привычке запаздывая, меланхолически подтвердил Компьютер и задремал снова.

Но зато сам собою включился Телевизор, и ласкающая слух мелодия донеслась из другой комнаты, и что-то загремело на кухне.

— Хозяин вернулся! — радостно пропыхтела Электроплита. — Человек в шляпе голоден!

И через кухонную дверь по всему старому дому распространился терпкий, тревожащий воображение аромат вечернего кофе, подкрепленный густой палитрой запахов картофеля по-юпитериански…

Рисунок О. Шапкина