- Мы её в школе проходили, - недовольно говорит он.

Антипедагогично объясняю, что школа тут ни при чём, это просто песня, под которую здорово шагать по дороге.

Уговорил. Идём, распевая в две глотки:

Дважды два - четыре, дважды два - четыре!

Это всем известно в целом мире!

Маша молчит. Потом решительно произносит:

- Кошку всё равно буду мучить.

Пятью пять - двадцать пять! Совершенно верно!

Вдалеке показываются крыши деревни. Дошли без приключений и капризов.

В деревне стучусь в Марухин дом. Похмельный дедка не может понять, откуда взялись дети, однако, внуков принимает. Через час с покоса возвращается Маруха. Эта сразу врубается в ситуацию, прибегает узнать о судьбе старшеньких, долго благодарит, притаскивает в благодарность охапку зелёного лука и здоровенный кабачок.

Правда восторжествовала, добродетель вознаграждена кабачком. А порок? Он сам наказывает себя каждый день и всякий час. Жаль только, что он редко замечает это.

Ни в полпятого, ни в пять родители Антона и Маши не появляются. Потом выяснилось, что папаня не выдержал нервного напряжения и остался отдыхать на гостеприимных мостовых города Пестово. Маманя объявляется в полдевятого, почему-то со стороны леса. Она тащится мимо моих окон, прижимая к груди пустую бутылку, давно уже не ту, что утром. Одежда её хранит следы встречных луж. Почтеннейшая матрона причитает, что детей увёз какой-то дядька, обращаясь к стеклянной подруге, призывает её ехать в Пестово, звонить в милицию...

Слава те, господи! А я уж думал, что про детей так никто и не вспомнит.

Стою на кухне, жарю наградной кабачок, тихими нехорошими словами поминаю педагогику, мать её так! Причём здесь педагогика? В том-то и беда, что абсолютно не при чём.

12.08.2000.

Это не дата написания рассказа. Это день, когда всё произошло...