Юная шаманка ворочалась с боку на бок, пытаясь найти удобное положение, но сон не шел. Образ юноши-степняка стоял перед ее глазами так отчетливо, будто он был здесь, в ее балагане. И Кейта, уткнувшись лицом в подушку, чтобы никто не услышал, тихо завыла от собственного бессилия. Она могла противостоять демонам, могла вести за собой народ, могла даже говорить с самими богами. Но была одна сила, против которой она оказалась абсолютно беззащитна. Сила ее собственного, глупого, упрямого сердца.

Несмотря на бурю в душе, предельная усталость все же взяла свое. Кейта даже не заметила, как провалилась в сон. Вернее, в тяжелое, липкое беспамятство, без образов, без пророчеств. И когда девушка, спустя, казалось, лишь мгновение, почувствовала, как первые, настойчивые лучи солнца щекочут ей веки, она лишь досадливо поморщилась. Сны сегодня ей не снились, и, подумав об этом, Кейта решила, что так даже лучше. Хватит с нее видений и пророков, ей нужен был просто отдых. Девушка с ворчанием перевернулась на другой бок, пытаясь спрятаться от наступающего дня. Подниматься абсолютно не хотелось — из-за того, что проспала она от силы пару-тройку часов, тело было тяжелым, ватным, а голова гудела, как растревоженный улей. Разбитость была тотальной. Удаганка чувствовала себя так, словно всю ночь таскала камни для курганов. Она уже была готова просто махнуть на все рукой и проспать до полудня, — пусть Саян или Ойгон разбираются со всеми проблемами мира, — как вдруг сонный мозг пронзила одна-единственная, острая, как игла, мысль.

Инсин! Он здесь, в их айыле! Эта мысль подействовала быстрее и эффективнее любого бодрящего отвара Илин. Кейта подскочила на своей постели так, словно ее ужалил шершень. Сонливость как рукой сняло. Он в их айыле, значит, скоро проснется, выйдет, и она увидит его. Сердце предательски подпрыгнуло и забилось чаще. Девушка вскочила на ноги и бросилась к своему ларцу с одеждой, лихорадочно соображая, что ей надеть. Простая рабочая рубаха? Нет, слишком буднично. Платье, как вчера на празднике? Слишком нарядно, еще подумает, что она… И тут Кейта остановилась — так и замерла с синим платьем в руках и посмотрела на свое отражение в полированном медном диске, который висел на стене. Что она делает? Девушка поймала себя на одной глупой, странной мысли. Прихорашивается… для него? « Великая Мать».

Кейта медленно, как во сне, отложила синее платье и выбрала другое — простое, но изящное, из мягкой, хорошо выделанной оленьей кожи цвета лесного ореха. Оно красиво облегало фигуру, не сковывая движений. Девушка села перед медным зеркалом и начала тщательно, не так, как обычно, наспех, заплетать свои длинные черные волосы в тугую, гладкую косу, вплетая в нее не яркие праздничные ленты, а одну, скромную — цвета вереска. А затем она сделала то, чего делала лишь несколько раз в жизни и то, для проведения определенных ритуалов. Кейта взяла раздавленную в плошке ягоду брусники и легонько провела ею по щекам, придавая им здоровый, свежий румянец. А потом — и по губам, делая их чуть ярче. Она посмотрела на свое отражение, и из зеркала сейчас смотрела не предводительница шаманов, не Дочь Леса, а… просто красивая девушка. С сияющими глазами, раскрасневшимися щеками и взволнованно приоткрытыми губами.

В этот момент ее лицо вспыхнуло огнем. Но не от ягодного сока, а от стыда. И от горького, пьянящего осознания. Она хотела ему понравиться. Эта простая, неоспоримая истина пугала пуще любого пророчества и любого демона. Потому что с демонами она знала, как бороться. А с этим незнакомым, всепоглощающим чувством, которое заставляло ее сердце трепетать, а руки — исступленно наводить красоту, она совершенно не знала, что делать. Кейта была влюблена. И это было самое страшное и самое прекрасное, что с ней когда-либо случалось.

Глава 18

Зов дальнего севера

Взволнованная и раскрасневшаяся, Кейта сделала глубокий вдох и вышла из своего балагана, щурясь от утреннего солнца. Но вместо привычного шума и суеты ее встретила удивительная, гнетущая тишина. Дети не играли на поляне. Женщины не пели песни у очагов. Мужчины не смеялись, точа свои ножи. Весь айыл, казалось, затаил дыхание, погрузившись в молчаливое, общее горе. Новость о пропаже Алтана тяжелым покрывалом накрыла их всех. Их вождь, их защитник, их отец исчез, и эта потеря ощущалась каждой живой душой в улусе.

Тишина немного отрезвила Кейту, вернув ее с небес на землю. Она одернула себя. Какие глупости! Прихорашиваться, мечтать… Сейчас не время для этого. Сейчас нужно действовать. Она хотела как можно скорее увидеться с Инсином. Не из-за трепета в сердце, убеждала она себя, а по делу. Уточнить его дальнейшие планы, он ведь не может просто так вернуться к отцу. Она не могла его отпустить обратно, в лапы тирана, одержимого самим Эрликом. Это было бы равносильно смертному приговору.

Нет. Инсин должен пока остаться здесь, в безопасности, хоть и трещащей по швам. Она сама что-нибудь придумает, чтобы объяснить это его отцу. Пошлет гонца с вестью, что Сын Степи был так потрясен подлым поступком своего брата и гостеприимством шаманов, что решил остаться на пару дней. Помочь раненым, загладить вину своего рода. Да хоть что-нибудь! Она придумает убедительную ложь, чтобы выиграть для него — для них — время. Кейта сама не заметила, как ее ноги, ведомые этой решимостью, привели ее прямиком к гостевому балагану на краю айыла. Она подошла, готовая уже постучать, но остановилась. Дверь, тяжелый полог из шкуры, была приоткрыта. И изнутри не доносилось ни звука. Сердце тревожно екнуло. Неужели он… ушел, даже не попрощавшись? Девушка заглянула внутрь. Балаган пустовал — постель была аккуратно заправлена, на столике стояла пустая посуда после трапезы. Самого Инсина не было.

— Ищешь кого-то, предводительница?

Кейта вздрогнула и обернулась. Сзади, прислонившись к стволу дерева, стоял Эрел. Один из тех охотников, что вчера распивали горячительные напитки. Его лицо сейчас выглядело несколько виноватым, и, в то же время, заинтересованным.

— Я… — она замялась, не зная, что ответить. Но Эрел, казалось, читал ее мысли.

— Он ушел с утренним дозором, — сказал охотник, отвечая на немой вопрос.

— Что? — удаганка опешила. — С дозором? Зачем?

— Сказал, что не может сидеть без дела и есть наш хлеб просто так, — Эрел пожал плечами. — Потом добавил, что хочет немного поохотиться с