— Привет, красавец, — прошептала она, и ее голос был мягким и ласковым, как когда она разговаривала с духами. — Я не причиню тебе вреда.

Девушка сделала еще шаг. Конь стоял неподвижно, лишь прядая ушами, улавливая каждое ее слово и движение.

— Твой хозяин… он мне сейчас нужен. Очень. А я боюсь опоздать.

Кейта подошла совсем близко и осторожно коснулась ладонью бархатной морды. Конь не отпрянул, наоборот, он доверчиво ткнулся ей в ладонь, словно узнавая в ней что-то знакомое. Что-то от своего хозяина. Арион чувствовал ту невидимую связь, что протянулась между его всадником и этой странной лесной девушкой.

— Пожалуйста, — продолжала шептать она, поглаживая его по шее. — Отвези меня к нему. Ты ведь знаешь дорогу.

Девушка отвязала поводья. Теперь ей предстояло самое сложное — взобраться на него. Она видела, как это делают степняки в ее пророческих снах: легко, одним движением. Кейта же неуклюже поставила ногу в стремя, ухватилась за луку седла и, собрав все силы, попыталась закинуть вторую ногу. Получилось неловко, почти комично, но она все-таки оказалась в седле. Новоявленная всадница взяла в руки поводья, не совсем понимая, что с ними делать.

— Веди меня к своему хозяину, — она не приказала, лишь вежливо, от всего сердца попросила. И умный конь, словно без труда поняв ее слова, тихо заржал, развернулся и плавно, но быстро понес Кейту прочь от айыла, в темноту ночного леса. Тень девушки на белоснежном коне быстро замелькала в лесных декорациях, залитых лунным светом. Деревья проносились мимо, ветер свистел в ушах. Удаганка вцепилась в гриву, доверяя свою жизнь и свою судьбу этому благородному животному, которое везло ее навстречу тому, кого она боялась и желала увидеть больше всего на свете. Она мчалась сквозь ночь, и ее сердце билось в такт стуку копыт. В такт имени, которое она сейчас даже произносить вслух страшилась.

Арион нес молодую шаманку через лес с невероятной скоростью и грацией, выбирая путь там, где, казалось, его не было вовсе. Кейта лишь крепко держалась, доверяясь чутью животного. И вот, спустя какое-то время, которое показалось ей одновременно и вечностью, и одним мгновением, до ее чуткого обоняния донесся знакомый запах. Терпкий, смолистый аромат горящего можжевельника, смешанный со сладковатым, дурманящим запахом погребальных трав и холодным, каменным духом скал. Она была близко. Ее интуиция не подвела!

Конь замедлил ход, и Кейта спешилась, привязав поводья к ветке орешника. Дальше она пошла пешком, бесшумно, как рысь. Девушка вышла на край лощины — недалеко от того самого места, где всего сутки назад произошла первая роковая встреча. Но сейчас оно было преображено. В центре, там, где не так давно сражались Ветер и Корень, горел большой, ровный костер. Его пламя взмывало высоко в ночное небо, освещая склоны скал и лица собравшихся. Этой ночью место битвы стало местом последнего прощания. Небольшая группа людей стояла полукругом у огня. Впереди, на двух специально сооруженных деревянных помостах, лежали два тела, с головы до ног укрытые белоснежными саванами. Старейшины — Ойгон, Эрдэни и Содор — стояли молча, их лица были торжественны и печальны. Сегодня они были не врагами степняков, а жрецами, исполняющими священный долг.

Сам ритуал проводила Илин. «Вот, значит, за какими „закатными травами“ она ходила!». Старая целительница медленно обходила помосты, окуривая тела дымом из глиняной плошки и нараспев читая древние молитвы — просьбы к духам-проводникам осветить путь душам усопших и проводить их в Верхний мир без препятствий.

А напротив помостов, ближе всех к огню, стоял Инсин. На нем был не походный дээл, а белая, траурная одежда. Его волосы были распущены и ниспадали на плечи, что у степняков было знаком глубокого траура. Юноша стоял, выпрямив спину, и смотрел на два печальных силуэта, и в его фигуре было столько горя и столько достоинства, что у Кейты перехватило дыхание. Сын Степи прощался. Прощался со своей сестрой Аяной и с храбрым воином Темуджином, который любил ее до самой смерти. Шаманы исполнили свое обещание — они хоронили врагов с почестями, достойными героев. Старейшины читали над ними те же молитвы, что читали бы над своими павшими братьями и сестрами.

Кейта стояла в тени, не решаясь выйти. Она была лишней на этой церемонии скорби, да и прервать такой священный процесс она не имела права. Но и уйти девушка не могла. Она смотрела на Инсина, на то, как отблески погребального костра играют на его лице, подчеркивая острые скулы и линию подбородка. Кейта видела, как плотно сжаты его губы, как напряжены плечи. Все его существо, казалось, было одной сплошной, кровоточащей раной.

Старая Илин закончила свои молитвы и взяла в руки два маленьких, вырезанных из дерева символа — сокола для Темуджина и лань для Аяны. Это были их духи-проводники. Она подошла к Инсину и протянула резные фигурки ему.

— Теперь твой черед, Сын Степи, — тихо сказала она. — Простись с ними. Скажи последние слова, чтобы их души ушли спокойно.

Инсин вежливо кивнул и подошел к помостам, сначала к одному, потом к другому. Он что-то шептал, и хоть Кейта не могла разобрать слов, она видела, как дрогнули его плечи. Возле одного из помостов он задержался заметно дольше. Затем юноша выпрямился, подошел к костру и бросил фигурки в самое сердце пламени. Дерево мгновенно вспыхнуло, и на мгновение в огне, как ей показалось, мелькнули силуэты летящего сокола и бегущей лани, уносящихся вместе в звездное небо. Ритуал был окончен, а души были отпущены. Теперь оставалось лишь предать тела земле.

Целительница племени, его сегодняшний гость и еще трое крепких воинов из отряда Инсина, взявшись за края погребальных носилок, медленно двинулись в сторону от костра. Туда, где в темноте угадывалась свежевырытая земля для кургана. Старейшины остались у огня, провожая процессию взглядами. Ритуал был завершен, а значит, настал ее выход! Кейта смотрела вслед уходящим от эпицентра мероприятия, и ее сердце колотилось, как пойманная птица. Она не могла просто так выйти и броситься к Инсину. Что она ему скажет? « Привет, а я тут за тебя волновалась»? Глупо. Да просто невозможно! Ей нужен был предлог, причина. И она выбрала свою, странную, но проверенную тактику — нападение для привлечения внимания. А затем выбрала и «козла отпущения».

Взгляд впился в спину старейшины, который стоял ближе всех к ее укрытию.

— Ойгон! — Кейта вышла из тени деревьев, и ее голос, усиленный ночной тишиной,