В этот момент войлочный полог на гэр Аяны откинулся. Она услышала голос любимого, крики битвы, и не смогла больше прятаться. В своем прекрасном, белоснежном свадебном наряде она выбежала наружу, ища глазами в толпе лишь одно лицо.

— Темуджин! — крикнула она.

И он услышал ее. Мужчина обернулся, на его лице на мгновение промелькнула радость. Он сделал шаг в ее сторону, отбивая удар одного из воинов Хулана. И в этот же миг один из лучников орды, целясь в спину Темуджину, натянул тетиву. Но в суматохе боя его толкнули. Рука дрогнула — стрела, предназначенная воину, со свистом пролетела мимо него и вонзилась точно в грудь девушки в белом.

Крик Аяны утонул в шуме битвы. Она замерла на секунду, с удивлением глядя на черное древко, торчащее из ее белоснежного платья, а затем медленно, как подкошенная лилия, начала оседать на землю. Первым к ней подскочил Инсин, отбивающийся сразу от нескольких воинов западного племени. Он пробился сквозь сражающихся, отшвырнув в сторону и своих, и чужих. Юноша подхватил ее на руки, прежде чем сестра коснулась земли, и опустился на колени, дрожащими руками прижимая ее к себе.

Кровь, алая, неправдоподобно яркая, расплывалась по белому шелку, как страшный, уродливый цветок.

— Аяна… — прошептал Инсин, и его голос сорвался от нахлынувшей боли.

Сестра подняла на него глаза, полные бесконечной, светлой печали. Она прикоснулась слабеющей рукой к его щеке.

— Не вини… никого, иним, — прошептала девушка, и с каждым словом из ее губ вырывалось облачко крови. — Так… решила судьба… Все уже было предрешено…

Битва вокруг них на мгновение замерла. Темуджин, увидев, что произошло, издал крик, полный такой боли и ярости, что даже самые свирепые воины отшатнулись.

— Ты… ты всегда был слишком добр для этого мира, брат, — дыхание Аяны становилось все тише. — Не позволяй… им… сломать тебя. Обещай мне… Всегда… слушай свое сердце… Оно… оно никогда не лжет…

Нежная рука безвольно соскользнула с щеки. Взгляд затуманился и застыл, устремленный в бескрайнее, безразличное небо. Аяна ушла. Ушла в Верхний мир, откуда не так давно вернулся он сам, едва достигнув его врат.

Инсин сидел на коленях посреди кровавого хаоса, держа на руках безжизненное тело любимой сестры, и покачивался на месте, словно убаюкивая ее в своих объятиях. Он смотрел на ее умиротворенное лицо и не чувствовал ничего, ни гнева, ни горя. Лишь оглушающую пустоту. Свадьба, которая должна была связать их, обернулась ее похоронами. А ее последние слова прозвучали как завещание, и как приговор. Потому что юноша знал, куда вело его сердце. Оно вело его на север, в проклятый лес, к девушке с глазами цвета неба, к его врагу и его спасительнице.

За спиной Инсина раздался еще один крик — хриплый, надрывный, полный боли. Он обернулся. Темуджин, который на мгновение застыл, ошеломленный смертью Аяны, потерял бдительность. Один из воинов его брата Бату, воспользовавшись этим, подскочил к представителю западного племени сзади и вонзил меч ему под ребра. Темуджин качнулся, но не упал. Он развернулся и одним яростным, последним ударом снес голову своему убийце. А затем, зажимая рану рукой, из которой потоком хлестала кровь, он сделал несколько шагов и рухнул на колени рядом с Инсином и телом Аяны. Его лицо было смертельно-бледным, но взгляд — ясным и твердым. Темуджин смотрел не на Инсина, а на умиротворенное лицо своей возлюбленной.

— Она… прекрасна… даже сейчас, — прохрипел он с нежной улыбкой, и кровавая пена выступила на его губах.

— Темуджин… — Инсин не знал, что сказать. Слова застряли в горле.

— Я не успел… — прошептал воин, и по его щеке скатилась одинокая слеза, смешиваясь с кровью и грязью. — Я опоздал…

Он перевел тяжелый взгляд на Инсина.

— Ты… ее брат. Ты почти хан. Прошу тебя… не как враг, а как… друг, который им не стал… — Темуджин задыхался, слова давались ему с огромным трудом. — Похорони нас… вместе. Пусть… пусть наши тела лежат под одним курганом. Если мы не смогли быть вместе в этом мире… позволь нам быть вместе… в Верхнем.

Инсин закрыл глаза. Новая волна боли, острой и режущей, пронзила его. Этот отважный, честный воин, который любил его сестру больше жизни, просил о последней милости. И он был единственным, кто мог ее исполнить. Убедить отца похоронить его дочь, принцессу их рода, рядом с мятежником, врагом, который принес в их улус смерть, — это было почти невозможно. Это было бы величайшим позором для хана. Но, вспомнив последние слова Аяны, Инсин понял, что у него нет выбора. Чего бы ему это ни стоило, он исполнит последнюю волю сестры и ее возлюбленного.

— Я сделаю это, — твердо сказал он, открывая глаза. — Клянусь тебе, славный воин.

На лице Темуджина вновь промелькнуло что-то похожее на улыбку. Он в последний раз посмотрел на Аяну, и его взгляд, полный безграничной любви, застыл. Жизнь покинула этого отважного мужчину. А битва, потеряв своих главных героев, захлебнулась. Оставшиеся воины западного племени, увидев смерть своего главнокомандующего, дрогнули. Их было уже немного, не больше двух десятков. Потеряв строй, они бросились бежать.

— Мы вернемся, Хулан-хан! — крикнул один из них, уже ускакав на безопасное расстояние. — Мы вернемся отомстить! И за нашего воина, и за твою дочь, которую вы сами убили. Это не конец — это только начало!

Они растворились в степной пыли, унося с собой не только горечь поражения, но и клятву мести. Хан Хулан стоял посреди поля, усеянного трупами, и смотрел на то, во что превратился его триумф. Свадьба обернулась двойными похоронами. Союзник стал смертельным врагом. А его младший сын, его надежда, сидел на коленях в луже крови, обнимая тела тех, кто посмел пойти против его воли.

Но, что это? Неужели на лице хана промелькнула едва заметная… едкая улыбка?

Глава 8

Тайна Алтана

Хан Хулан медленно, тяжелой поступью, подошел к разбитому горем сыну. Он остановился за его спиной, глядя сверху вниз на безмолвную сцену трагедии. Вокруг них слуги уже начали убирать тела убитых воинов, но это место, где сидел Инсин с мертвой сестрой на руках и ее возлюбленным рядом, никто не осмеливался трогать.

— Тяжелый день выпал на твою долю, сын мой, —